Я неотрывно смотрела на лежащее передо мной на тарелке пирожное и не могла заставить себя прикоснуться к нему. Шоколадный кекс с воздушным суфле, обсыпанный ореховой крошкой и с голубой розочкой из крема с лесными ягодами, дразнил ароматом горячего какао. Я была готова спорить на что угодно, что внутри пирожного прячется тягучий, густой, горьковато-сладкий шоколад.
Смотрела, и ком стоял в горле. Вспомнился вдруг темный, холодный и до омерзения промозглый лес. Ночные переходы, ночевки на земле, когда утром рукой пошевелить было нельзя от стылого холода. Тогда я готова была душу продать за такое чудо на тарелочке. Ну не душу, а половину состояния отдала бы точно.
Еще вспомнились рассыпчатые корзиночки с воздушным кремом и ягодной начинкой, которыми угощал губернатор своих гостей. Там, на последнем в моей жизни балу все было правильно. Белое платье с кружевами, веселая музыка, смех подруг, жаркие взгляды кавалеров и сладкие с тонкой кислинкой пирожные.
Здесь, в отделанном деревом зале, с отгороженными кабинетами и живыми цветами было по-своему уютно. Вкусно пахло горячей выпечкой, ванилью и шоколадом. Но на моих руках красовались обрезанные перчатки, вместо платья – парадный костюм ледяной воительницы: подбитая мехом куртка, штаны и высокие сапоги. Рядом на стене на специальном крючке висела перевязь с мечами. Протянуть руку и взять – секундное дело. Все под рукой, все готово к отражению нападения. И пирожное не вписывалось в картину постоянной готовности к войне. Его не должно быть здесь!
– Я выйду руки помыть? – спросила я у бабушки, вставая из-за стола.
Та кивнула:
– По лестнице на второй этаж, налево.
Они с Оливией только что закончили обсуждать меня, такую хорошую и так похожую на деда. Плавно перешли к детским воспоминаниям: а помнишь, как мы втроем удрали в пещеры и наткнулись на гнездо шруней? Ох и влетело нам тогда от патруля…
Я усмехнулась. Мы с братом в детстве могли похвастаться разве что украденными в соседском саду яблоками да вылазкой на деревенское кладбище. Уточнять, кто такие шруни, не было нужды. В тех пещерах, с проклятым под боком, ничего хорошего жить не могло.
Поднимаясь по лестнице, я бросила взгляд на зал. Довольно многолюдно. Для завтрака уже поздно, для обеда еще рано. Практически все посетители – ледяные. Со стражами и без, группками и в одиночку. Дух разнеженности витал в воздухе, и на лицах блуждали улыбки. Шустрые официантки в длинных светлых платьях сновали по залу. Почти как дома. Одеть ледяных воительниц в платья, убрать оружие со стен, заставить стражей улыбаться, и совсем хорошо будет.
Ах да, волосы… У нас женщины не носили коротких стрижек, только больные, а здесь мужские стрижки не были редкостью. Вон у Оливии волосы не прикрывали даже уши, и никакого стеснения по данному поводу. Впрочем, стоило признать, стрижка ей шла: короткие волосы пепельного оттенка молодили ледяную, скидывая ей лет десять, не меньше. И все равно это выглядело странно, к тому же короткие волосы никогда не уложить в нечто воздушное и перевитое жемчужными нитями. Нет, какой все-таки бред лезет сегодня в голову!
Я вздохнула и отвела взгляд от зала. Глупо надеяться, что когда-нибудь моя жизнь станет прежней. Глупо… но перестать скучать по ней не могу.
Когда поднялась на второй этаж, увидела, что лестница идет дальше. Остановила пробегавшую мимо служанку и получила ответ, что наверху терраса с видом на город, и, если леди желает, можно принести заказ туда. Леди заказ не желала, а вот посмотреть на город было любопытно.
Прошла в распахнутые двери и очутилась на залитой солнцем площадке. Несколько столиков скучали около стены, а за витыми перилами балюстрады убегал вниз город, разноцветными крышами дразня суровые горы. Нагретый воздух колыхался над домами, искривляя горизонт. Я улыбнулась, подставляя лицо под лучи. Привыкну, обязательно привыкну.
– Милая.
Теплые руки легли на талию, легкий поцелуй коснулся кожи на шее… Я замерла, и дыхание перехватило от нахлынувших чувств.
– Ты!
Обернулась, чтобы встретиться взглядом с ледяным. И мир отошел на второй план. Я видела перед собой только Тореса, не замечая никого больше. Его теплые, обнимающие руки, его сияющие от радости глаза, вдыхала горьковатый аромат мужского тела и ощущала спокойствие, пришедшее в душу. Меня будто завернули в пуховое одеяло, согрели и уверили: никто больше не обидит,
