– Тем, что приходится ходить в двух скафандрах?
– Тем, что мы не встретили ни души! – рявкнула она. – Прикиньте, а что если они бросили этот корабль, когда он провалился?
– Я не видел других, – ответил я.
– Может быть, из-за тумана, – предположил Нилс. – А может быть, они все провалились.
– Каких еще: других? – спросила Дейлани.
– Ганрайские колониальные экспедиции обычно состоят из четырех кораблей. Летят вместе, а при посадке разделяются. Производственный корабль, горнодобывающий корабль, научный корабль и штабной корабль. – Я приостановился на перекрестке, решая, куда идти. В разные стороны разбегались безлюдные коридоры, заваленные мусором. Это никуда не годилось. И говорило о нехорошем.
– Это еще что такое? – тихо, почти нерешительно спросила Дейлани. Она старалась держаться, но никак не могла забыть, что всего несколько минут назад чуть не погибла от удушья. Я чувствовал то же самое. Отрешенность. Пустота корабля не могла означать для нас ничего хорошего, но я почти не испытывал тревоги. Я лишь радовался тому, что дышу.
Ситуацию же я рассматривал будто со стороны.
– Сам не знаю. Это ожоги от выстрелов. А вот это что за следы? – Я провел пальцами в перчатке по непонятным лишаям на переборке, которые были хорошо видны в мягком сиянии потолочных панелей.
– Что-то разъело пластик, – пояснил Нилс. – Из чего, вообще, построен этот корабль? Что, ганрайцы действительно нищие? Прямо жаль их становится. В таком случае, пусть лучше хватаются обеими руками за перемирие.
Юные практиканты ожидали в лучшем случае прохладного приема со стороны ганрайских колонистов.
Но не встретить ни единого человека – такое было просто невообразимо. Повреждения на корабле и попадавшиеся время от времени пятна крови ничуть не повышали настроения.
– Такое впечатление, что здесь произошли какие-то междоусобные беспорядки, – сказал Нилс, откидывая ногой в сторону какую-то изорванную окровавленную тряпку. Да, следов беспорядков и насилия было много, а вот трупов не попадалось. В коридорах валялись перевернутые гравитележки, тут и там попадались открытые люки, углепластиковые окошки, прикрывавшие кнопки аварийной сигнализации, были разбиты. Мы видели перед собою последствия какого-то серьезного инцидента, но я, хоть убей, даже предположить не мог, в чем же он заключался.
– Это не люди, а звери какие-то, – сказал Нилс.
– Жизнь колонистов нелегка, – растерянно бросил я. Его теория имела право на существование, но я сильно сомневался в ее правоте.
Нилс заглянул в одну из открытых дверей и снова повернулся ко мне.
– Вы считаете, что люди на корабле взбунтовались, и командование, пытаясь призвать их к порядку, открыло люки?
– Чтобы призвать бунтовщиков к порядку, требовалось всего лишь в нужный момент закрутить гайки, – ответил я.
Нилс сглотнул.
– Может быть, и так. А это что такое?
– Похоже на пепел, – сказал я, присев на корточки. Суставы отчаянно ныли – следствие ломки. Скорчив рожу, я провел пальцем перчатки по порошку на полу. – Или что-то еще в этом роде.
– Что они тут жгли?
– Ну, что тут могли жечь? Где пена из огнетушителей? Ерунду вы городите. – Я выпрямился и встряхнул головой. Потом повернулся и окинул взглядом коридор. Там был беспорядок – вроде того, какой может возникнуть, когда отключается тяготение. Но мы находились на планете. Ее тяготение нельзя было отключить.
– Где охрана? – неожиданно спросил Нилс. – Я хочу, чтобы меня арестовали.
Я положил руку ему на плечо.
– Успокойтесь.
– Мне тоже очень хочется увидеть хоть кого-нибудь, – сказала Дейлани. – Я все время думаю о злосчастной участи Треммы.
Я думал о том же самом.
– А вот и оружие валяется, – раздался голос Салмагард, и я повернулся, чтобы взглянуть на находку. Пистолет, изготовленный в Содружестве, лежал между двумя тяжелыми ударопрочными пластиковыми ящиками, вероятно, из-под каких-то исследовательских приборов. Маленький, карманный и явно не из тех, какими были бы вооружены корабельные охранники. Такие носят с собою
