– На вид они скромные, но в Москве, поверьте, других таких нет! – объяснил Гамов ювелиру. – Платина с бриллиантами стилизована под ржавчину с пластиковыми бусинками. Представляете, какая дизайнерская находка? Дарю всем желающим! На тебе лохмотья такие, что уборщица пол вытирать побрезгует. Все морщатся, а тут ты – раз! – выворачиваешь лохмотья наизнанку, а там подкладка атласная с золотом и пуговицы из натурального изумруда.
Гамов перебрался через канаты, улыбаясь не в тридцать два даже, а, как могло показаться, в шестьдесят четыре белоснежных зуба.
– Сюда не бить! Сюда не бить! – начала Тоня свою обычную песенку.
– О чем вы, сударыня? – сказал Гамов. – Я вообще не способен поднять руку на женщину! Разве что рискну подарить вам цветок!
И он, опустившись на колено, протянул Тоне плетистую розу.
– Не верь ему, Антонина! Глуши с ноги гада, пока не встал! – заорал кто-то из вендов, но Тоня уже взяла подарок. В следующий миг стремительно удлинившийся побег обвил ее с головы до ног. Стянул руки и ноги так, что Тоня могла лишь вертеть головой и плеваться.
– Ну попадись ты мне в другой раз! – пригрозила она после безуспешных попыток разорвать свои путы.
– Простите, сударыня! Согласитесь: розовый плен лучший из всех видов плена! – прижимая к сердцу ладонь, сказал Гамов и, прохаживаясь, стал ждать вызова.
Видя, что против Гамова никто выйти не решается, Ул начал было привставать.
– Ну, чудо былиин, похоже, мне пора! – сказал он Родиону.
Родион не отозвался, а еще пару секунд спустя удивленный Ул обнаружил его уже внизу, бросающим в ларец свою
Берсерки загудели. Родиона они знали, и многие имели на него зуб.
– Неужто Родион? Какой подарок! – сказал Гай. – А я уж было удивился, что тут нет шныров!
Бойцы начали сходиться. Поджарый и жилистый Родион напоминал охотящуюся пантеру в момент, когда она готовится к прыжку. Гамов же скорее походил на нарядного француза-дуэлянта, который даже в минуты самой жаркой схватки не исключает, что за ним наблюдают две-три всегда готовые рухнуть в обморок дамы.
Любовь к театральным эффектам Гамова и погубила. Для того чтобы побеждать, ему вечно нужны были или розы, или прыжки со спины гиелы, или что-нибудь эдакое. Он обожал сложные гимнастические трюки и мощные арбалеты. Родион же просто дрался насмерть, делая то, что умел. К концу второй минуты боя он жестко пробил с левой руки под правый локоть Гамова, а когда тот от боли несколько подался вперед, доработал его локтем в голову.
Гамов упал, потом вскочил, пошел заплетающимся шагом и повис на канатах. Было заметно, что он не ориентируется. Хотя он и был на ногах, бой прервали по требованию Белдо. Отважный старичок, чего мало кто ожидал, лично выскочил на ринг и отогнал Родиона от Гамова.
– Евгенчика надо беречь! Такую красоту – и по голове! Чем он думать будет? Чем с девушками разговаривать? – увещевал он.
Родион ухмыльнулся:
– Это уж не мое дело. Так что, я победил?
– Гамова – да, – сказал Белдо, издали переглядываясь с Гаем. – А теперь победи Кубика!
– Кубика? Это еще кто?
Дионисий Тигранович приятно зарумянился:
– Кубик у нас вроде Магды. Только Магда слизи из
– Чего он сделал? – тупо переспросил Родион.
– То, что слышал! Был когда-то берсерк, и неплохой. Да только свой псиос тратил на простейшие, понимаешь, инстинкты: ел и размножался. И больше ничего! Одежду себе не покупал, в кровати не спал, зубы не чистил – как переклинило его! А потом и не размножался даже, и речь утратил, а только ел, ел, ел!.. Утром ел, днем, ночью. Ну не жуть, а? Однажды и эльба съел. Не знаю, как уж он его победил. Тут Кубика и разнесло маленько, так что ты уж не пугайся!
Белдо подал кому-то знак, и две боевые ведьмы вместе с тремя берсерками Тилля на цепях подтащили к рингу жуткое существо размером со взрослого самца гориллы. Существо шло на четвереньках, сильно клонясь вперед и опираясь на руки. Это был какой-то мясной квадрат работы Малевича. Ноги, руки, корпус, голова – все было абсолютно квадратное. Шея отсутствовала. Волосы были как
