человеком стань!
– Во-во! И я им то же самое говорю! Доживите сперва до пенсии, мир посмотрите, приобретите все необходимое, а там и детишков можно… – подстраиваясь под ее интонацию, поддакнул Афанасий.
Суповна поначалу кивнула было, но, разобравшись, что Афанасий издевается, так зыркнула, что бедный принц предпочел укрыться за Максом.
– А ты не тараторь, баламут! Ты до пенсии таким же треплом будешь! – сказала Суповна и вдруг, словно ее осенила какая-то мысль, отпустила руку Ула. Тот, удивленный, застыл.
– У меня будете жить! – сказала Суповна, с каждым словом тыча ему в грудь твердым пальцем, точно вбивая гвоздь. – Комната у меня в Копытово! От автобусной площади – пять минут. Во! И соседи хорошие. Ежели и выпьют, то тихо-мирно-культурно… Во как! Коммуналку платите – и живите себе!..
– А вы как же?
Суповна махнула рукой:
– Чего уж! Все равно закрытая стоит! Хотела я из ШНыра уйти, да, видать, потерпеть вам мою стряпню придется!.. Не прогоните теперь!
Афанасий хотел ляпнуть, что Суповна собиралась уйти из ШНыра еще пять лет назад, а прогонять ее и вовсе никто никогда не пытался, однако от правдоискательства решил воздержаться. Каждая женщина сама творит себе легенду.
– А там как сосунка на ноги поднимете – так сразу уйду! – продолжала грезить Суповна. – Я ж тоже не железная! Сил моих больше нет, ядрен кабан! Сериалы буду смотреть! К сестре съезжу в Кемерово! А ты чего стоишь, уши развесил? – И Суповна отвесила такую затрещину подслушивающему шаманщику, что тот перекувырнулся через голову и, шлепнувшись на траву, разрыдался. Суповне стало жаль его.
– Ну-ну! Не плачь! Иди сюда, убогонький! Пожалею! – сказала она, легко подхватывая шаманщика на руки и похлопывая его по спине. Шаманщик отбивался, но вяло. Он, кажется, и правда нуждался в утешении.
Толстая рука Тилля мяла сигаретную пачку.
– Неужели мы выпустим их живыми? – хищно спросил он у Гая.
– Правильно! Правильно товарищ говорит! – комично заверещал Белдо. – Здесь собралось все лучшее, что есть в ШНыре! Все лучшие ныряльщики! Мы их жестоко поубиваем, а Суповну захватим в коварный плен и заставим нам готовить. А за закладками будут нырять ваши берсерки! Давно пора!
Гай медлил. Арбалетчики его охраны держали Суповну, Макса, Штопочку, Родиона, Афанасия и Ула на прицеле. Гай закрыл глаза, словно вглядываясь во что-то дальнее, не здесь происходящее.
– Пусть идут, – сказал Гай наконец. – Это бои вендов. Здесь погибают только на ринге… К тому же вскоре всех нас ждут большие перемены! Опекун сообщил, что дракончик уже вылупился!
За окном кабинета Кавалерии, у тяжелых каменных плит, оставшихся еще с позапрошлого века (с того же времени их и собирались убрать), стояло громадное шаткое существо с глиняной головой и пузом из медного котла, которое, впрочем, скрывал тулуп. Прильнув к стеклу, Горшеня любовался чем-то происходящим внутри, и вид у него был счастливый. Вытаращенные пуговицы его глаз сияли.
Кавалерия, сидя в кабинете на кресле, держала на коленях дракончика. Пустая скорлупа лежала рядом. Дракончик был абсолютно нелеп и не покрылся еще чешуей. Отдельные чешуйки просматривались лишь на голове и шее. Кожа была розовая, младенческая. Крылышки не просто маленькие, а вообще словно бы и не крылышки. Какие-то горбики-наросты, выступавшие над лопатками. Снаружи горбики были покрыты тончайшими белыми волосками. Не верилось, что вскоре все это расправится, окрепнет и превратится в мощные стремительные крылья. Лишь на лапках чуть темнело и тонкая полоска с серебристыми зарождающимися блестками чешуи просматривалась на шее.
– Ну и кто ты, незнакомец? Представляться, конечно, не будешь? – задумчиво спросила Кавалерия.
Дракон поднял было голову на звук голоса, но сразу же опустил ее. Несмотря на слабость и на то, что он едва ползал, дракончик уже дважды пытался приняться за нарезанные кусочки рыбы, но пока не глотал их, а лишь касался ноздрями – видно, надо было нарезать их помельче.
– Ты с
Дракончик явно мерз, и Кавалерия направила на него синюю рефлекторную лампу. Прогретый лампой, дракончик вцепился в довольно большой кусок рыбы, и Кавалерия поняла, что вовсе не надо так уж мелко ее резать. Шея дракончика растягивалась, как у
