быстро вошел невысокий, изящно одетый человек.
– Добрый вечер, господин Польюш! – сказал Радищев. – Рад приветствовать в вашем лице представителя народа, столь сильно любящего свободу.
Он говорил по-французски очень чисто, с безукоризненным произношением. Рука, которую он протянул гостю, была маленькая, с узкой ладонью, но пожатие ее оказалось неожиданно крепким. Гордая посадка головы выдавала в нем человека с независимым характером, умные глаза внимательно глядели на собеседника.
– Я тоже очень рад нашей встрече, – ответил Ваня. – Но мы с вами могли бы перейти на русский язык – я, как потомок духоборов, им вполне владею. А вот мой французский, как вы можете заметить, хромает.
– Вот как? Вы – потомок ревнителей истинной веры? – удивился Радищев. – Не знал, что они есть в Америке. Далеко забрался наш брат, русский. Значит, будем беседовать по-русски. Прошу к столу, господин Польюш.
Они сели за стол, сервированный серебром и хрусталем. Слуга подал ужин – фаршированную индейку.
– Когда я узнал, что ко мне пожалует гость из далекой Америки, я дал своему повару команду приготовить эту птицу, – объяснил Радищев выбор блюда на ужин. – Я слышал, что в Америке она часто бывает на столе.
– О нет, совсем не часто, – покачал головой Ваня, – а только на Рождество. Индейка – праздничное блюдо.
– А что, жители американских Штатов столь почитают Рождество? – заинтересовался писатель.
– Да, американцы – люди весьма религиозные, – ответил «Польюш» и рассказал о религиозных течениях своей «родины».
– Скажите, а правда мое имя известно в Европе? – спросил Радищев, показывая этим, что его интересуют и другие темы. – От кого вы слышали обо мне? И что именно?
– Я слышал о вас в Германии, в Гейдельберге, – объяснил Ваня. – Будучи в тамошнем университете, я разговорился с преподавателем философии. Он дал мне почитать ваше сочинение «О человеке, его смертности и бессмертии». Я прочел сей трактат и был восхищен глубиной мысли и смелостью некоторых высказываний.
– В самом деле? – Было заметно, что интерес гостя к философскому трактату хозяина доставил тому немало удовольствия. – Но там содержались моменты, которые вряд ли могли понравиться вам как американцу, – заметил он после паузы.
– Вы имеете в виду ваше рассуждение о рабстве негров? И о неравенстве в распределении богатств? То место, где вы пишете: «Сто гордых граждан утопают в роскоши, а тысячи не имеют надежного пропитания»?
– О, я вижу, что вы действительно внимательно читали мое сочинение! Да, я говорю именно об этом.
– Но дело в том, что я сам глубоко возмущен сохранением у меня на родине рабства! – заверил Ваня. – И я верю, что в скором времени граждане Америки покончат с таким позорным явлением.
«Не так уж и скоро это будет», – подумал он про себя.
– Если так, – сказал меж тем Радищев, – если вас возмущает рабство – значит, мы мыслим сходно. Потому что нет ничего, что так возбуждало бы мое негодование, как рабство людей. И у нас в России оно гораздо возмутительнее, чем в Америке, потому что рабами являются наши соотечественники, такие же русские люди. Миллионы русских крестьян находятся на положении рабов. Это не дает мне покоя ни днем, ни ночью! И я даже задумал изложить свои мысли… Знаете что? Я вижу, вы, как и я, покончили с едой. Давайте выпьем еще по бокалу вина, и я покажу вам одно свое приобретение – я возлагаю на него большие надежды.
Они отдали дань отличному вину, затем поднялись и, выйдя из столовой, по винтовой лестнице спустились в подвал. Радищев открыл дверь, зажег свечи, и Ваня увидел небольшое помещение, посредине которого стоял печатный станок. По стенам виднелись ящички наборных касс. В воздухе стоял стойкий запах металла и типографской краски.
– Это моя гордость – типография, которую я приобрел в прошлом году, – объяснил Радищев. – Здесь я хочу отпечатать книгу, в которой изложу свои взгляды на положение в России. По виду это будут обычные путевые заметки, так что цензура может не обратить на них внимания и пропустить.
– А я как раз и хотел вас спросить о положении в России, – сказал Ваня. – Видите ли, мои друзья, американцы, видя большие успехи, достигнутые правительством государыни Екатерины Алексеевны, хотят узнать, правда ли эти успехи так велики и в чем их секрет? Мы хотим научиться искусству управления…
– Успехи? О каких успехах вы говорите? – воскликнул Радищев. – Население Российской империи сейчас составляет около 30 миллионов душ. И из этих 30 миллионов едва ли 600 тысяч пользуются благами цивилизации, остальные же живут хуже дикарей древности! Те, по крайней мере, были свободны, наши же дикари всю жизнь проводят в оковах. У нас, сударь, на деле существуют два народа, которые с трудом понимают друг друга. Один народ – это дворянство. Они пользуются всеми преимуществами своего сословия, которые императрица Екатерина значительно усилила. Они образованны, знают языки, могут делать карьеру, а могут
