заново открыли способ выхода в инопространство, исследовали Вселенную, вступили в контакт с людьми и другими расами – а потом решили, что лучше выдувать стекло и возделывать клумбы в крошечных лесных деревеньках. Если бы не соседство землян, из-за которых шолены побаивались инопланетного вторжения, ее народ, пожалуй, вовсе отказался бы от космического флота.
Было почти больно держать в руках столько новых научных данных и знать, что больше она с Ильматар никогда ничего не получит. Эта миссия станет залогом такого исхода. Тижос помнила, в какую ярость привело соратников Ироны известие о случайном контакте людей с ильматарианами. Вряд ли решение отправить сюда столь дорогостоящую экспедицию было принято только для того, чтобы подтвердить существующие договоренности. Скоро все пришельцы покинут Ильматар навсегда.
Доктор Сен не стал долго раздумывать над предложением Алисии, и Роб обзавелся новой головной болью. Он хорошо разбирался в видеооборудовании, проводил много времени в компании шоленов, и ему больше особо нечем было заняться. Словом, наблюдать за наблюдателями поручили именно ему, и свободного времени у Роба практически не осталось.
Работа была тоскливой, но неожиданно для себя он ей увлекся. Все равно что снимать дикую природу: забудь обо всем, твоя цель – хорошее видео. Лучшие камеры на «Хитоде» предназначались для подводной съемки, но Роб отыскал несколько незанятых микроустройств и приспособил к ним телескопические кронштейны, чтобы вести одновременную съемку инопланетян и тех, кого они допрашивали.
Техническая подготовка была завершена, зато социальная выдала неожиданные результаты. У Тижос и Гишоры перспектива находиться под наблюдением не вызвала никаких вопросов. Шолены вообще не придавали большого значения приватности, а возможно, были согласны с мотивами Роба. Зато экипаж станции почувствовал себя оскорбленным тем, что доктор Сен принял решение записывать их разговоры с пришельцами. Даже после того, как Роб объяснил, зачем это нужно, на него продолжали ворчать.
– За меня не беспокойся, – сказал Симеон, когда шолены явились к нему поговорить об археологической программе. – Я знаю, когда следует придержать язык.
– Это на всякий случай, – возразил Роб. – Чтобы не было разногласий по поводу того, кто что сказал.
– Или чтобы найти виноватого, если кто-то допустит ошибку. Ты об этом подумал?
Роб не нашел, что ответить, и сосредоточился на своей работе. Допрос Симеона прошел сравнительно спокойно: несмотря на взрывной характер доктор Фушар разбирался в связях с общественностью и не раз давал интервью СМИ. С шоленами он держал себя прямо, но вежливо.
– Я считаю абсурдным ваше появление здесь и попытки нас судить, но я честно отвечу на ваши вопросы. Начнем.
Наблюдая, как шолены пытаются «расколоть» его коллег, Роб порой открывал их с неожиданной стороны. Если Фушар оказался на удивление дипломатичен, доктор Сен разговаривал более колко, чем можно было от него ожидать, однако язвил настолько изящно, что пришельцы могли и не заметить подвоха. На вопрос Тижос: «Скажи, что ты думаешь о гибели доктора Керлерека», – он дал образцовый ответ: «Как раз сейчас я начинаю понимать, что он чувствовал».
Был момент, когда Роб начал опасаться, что ему придется разнимать намечавшуюся драку. Гишора и Тижос беседовали с Дики Грейвзом, и весь их разговор напоминал перебранку агрессивных пьянчужек на углу улицы. Шолены, особенно Гишора, словно нарочно подбирали вопросы, способные вывести Дики из себя. Грейвз, в свою очередь, не скрывал своего отношения к пришельцам.
– Объясни, что ты здесь изучаешь, – попросил Гишора.
– Я пытаюсь исследовать ильматарский язык. Но это не слишком просто, учитывая, что я даже заговорить с ними не могу.
– Скажи, чего ты надеешься добиться.
– Добиться? О, я хочу получать огромную зарплату, которую у нас платят лингвистам. Кое-где, слышал, ее даже хватает на еду.
– Мы хотим знать, могут ли твои исследования быть продолжены другими средствами, – сказал Гишора.
– Ну, конечно! Можно, например, построить зонд, чтобы не слышать ильматариан так же, как их не слышу я. Но лучше не стройте, дешевле выйдет.
– Скажи, какие наблюдения над аборигенными существами ты проводил, – вмешалась Тижос.
– Я расставил сеть гидрофонов, чтобы улавливать их разговоры. Было бы проще, если бы я мог их разместить рядом с поселениями, но кое-кто мне это запретил, поэтому приходится ставить аппаратуру подальше от источников, вдоль путей, которыми часто путешествуют местные. Я здесь торчу уже два года и собрал около 36 часов записей, пригодных к работе. Остальные 99,5 % улова – тишина или крики животных.
– Расскажи, как ты их анализируешь.
