приходится сталкиваться с проблемами, которые традиционно расцветают в молодежном коллективе на любовной почве.
Ну, или почти не сталкиваться, потому что при всем вышеописанном не все согласны быть друг другу только братьями и сестрами.
Трой бы не сказал, что относится к Милли, как к сестре. Ни в коем случае не желает видеть ее в кровных родственницах. Она особенная, другие по сравнению с ней и рядом не стоят. У нее, конечно, есть недостатки, но хорошего в ней куда больше.
К примеру, она не лгунья.
И это, получается, как раз главный недостаток, потому что лучше бы она обманула, говоря о том, что пробуждение может оказаться болезненным.
Дико ломило все: каждая косточка, каждый сустав, каждый клочок кожи скручивался от боли, а внутренности жгло расплавленным свинцом. Трой ничего не видел и не слышал, только чувствовал прикосновение к губам чего-то мокрого и холодного.
Звучит приятно, но это если не учитывать, что перед тем, как смачивать губы, неведомые мучители сорвали с них кожу и посыпали раны солью.
Застонал, и это его удивило – голос и слух мгновенно вернулись. Он даже сумел приоткрыть глаза. В красноватом свечении увидел Айрицию, девушка склонилась над ним, уставилась пристально. Выглядела она плохо: кожа синюшная, лицо осунулось, волосы лежат неестественно, взгляд страдальческий.
– Трой, ты очнулся? Слышишь меня?
Голос неузнаваемый, хриплый, чуть ли не мужской. Здорово ей досталось.
С трудом разлепил губы:
– Слышу.
Язык, похоже, деревянный, свой голос тоже не узнал. Будто дряхлый старик прохрипел.
– Трой, я проснулась, но все остальные еще спят. Или мертвые. И мне очень плохо.
– Мне тоже. Буди Милли. Она лучше всех в этом разбирается, с нее надо было начинать.
– Хорошо.
Пару минут собирался с силами и поднялся в тот момент, когда Миллиндра открыла глаза и тут же начала истошно откашливаться.
Дождавшись, когда ее кашель затихнет, уже чуть более нормальным голосом произнес:
– Айриция очнулась, разбудила меня и тебя. Вижу, тебе тоже плохо. С этим состоянием можно что-нибудь сделать?
– Не сидите и не лежите, – еле слышно произнесла Миллиндра. – Надо стоять или двигаться, покой идет во вред. Айриция, подай пузырек, я сама займусь остальными.
Вот за это Трою она и нравится. Страдает, как все, но с ходу взялась за дело. Строгая, но строгая в том числе и к себе. Такие люди не могут не привлекать.
Ну и плюс к этому у нее отличная фигура, приделанная к симпатичному личику.
Поднявшись, прошел к дверям. Увидел, что спешно сложенные в стену мешки зерна и муки обрушились. Не исключено, что в результате землетрясения, а может, сами собой, постепенно смяв своим весом содержимое. Идти к дверям не стал. При этом неуправляемый светляк увяжется за хозяином в лестничную галерею, и Миллиндре придется заниматься остальными в темноте.
Может, и есть способы оставлять этот шарик на месте, но Трою они неизвестны, никто пока что не смог ему ничего дельного подсказать.
Проверил окошки, обнаружив, что они по-прежнему заделаны и ладонь не ощущает возле них ни малейшего сквозняка. Правда, безоговорочно доверять ей нельзя, негативные ощущения могут и обмануть.
Прошелся по всему подвалу, за исключением лестницы, и ничего угрожающего не заметил. Вернулся к остальным, присел на стопку неиспользованных обрезков досок, поднял с пола кувшин, вытащил пробку, понюхал, произнес:
– Тут вода осталась, вроде нормальная, кто-нибудь будет?
– Все будут, – не своим голосом протянул Бвонг. – Так плохо мне не было, даже когда перепил пива, смешивая его с кислым вином.
– От вина я бы сейчас не отказался, – вздохнул Драмиррес. – Неужели вам всем так же хреново, как мне?
– Я вас предупреждала, – ответила Миллиндра и обернулась к Трою: – Сэр Транниллерс подарил тебе свой индикатор пепла. У тебя он остался?
Трой чуть не хлопнул себя по лбу. Вот ведь растяпа, забыл обо всем на свете, надо было сразу провести измерения.
