– Еще какой, – поддакнул Пуго. – Но он же хомо. Дурное воспитание. Чего они понимают в женской красоте? Кухе у тебя просто душка. Сам бы на ней женился. Но ты же знаешь: шамы и дампы несовместимы. А так… красивые бы у нас получились детки.
– Да уж, три хлажа, это было бы ждорово, – сказал вождь и несильно пнул Тима в бок. – Не шевелитша. Што ш ним будем делать? Может, он вжбешылша?
– Может, и взбесился. Я предупреждал – у этих хомо слишком слабые мозги. Вот очнется, тогда проверю.
– Думаешь, он мох што?то вшпомнить?
– Все могло быть.
– И кохда ты это ужнаешь?
– Когда он очнется. Тогда я залезу в его память.
– А кохда он ошнетша?
– Не знаю. – Пуго пожал плечами. – Возможно, я слегка перестарался. Ментальный посыл – это ведь тебе не из арбалета стрелять.
– Лушше бы ты штрельнул из арбалета. А то теперь жди и хадай, што ш этим хомо шлушилош.
– К утру он точно очухается. Свяжите его пока, чтобы он бед не натворил.
– Мы лушше ехо к штолбу привяжем, – сказал вождь. – Пушть повишыт, ему полежно. Под утро ты ехо проверишь. И ешли шо не то… Шожрем ехо, короше, вмеште ш шамкой.
– Можно и так, – согласился шам. – А я смотрю, у вас сегодня праздник. Народ уже пьяный ходит.
– Ну да, поминки. А потом новолуние. Шражу два праждника.
Вождь пошарил глазами по подвалу и, обнаружив Шуба, распорядился:
– Эй, придурок. Привяжи Тима к штолбу. Только вяжи ехо покрепше, он шыльный… Пошли, Пухо, налью тебе наштойки. Ты в курше, што у меня шын погиб? Даже два – Хаж и Бум.
– В курсе.
– От кохо ужнал?
– От тебя, разумеется.
И шам многозначительно постучал себя по лбу указательным пальцем.
Глава двенадцатаяТени в ночи
Тим очнулся от того, что услышал чей?то голос. Он повторял одни и те же слова:
– Тим… Тим… Тим, очнись… Тим… Тим, очнись…
Тим с трудом поднял голову. Движение отдалось резкой болью в затылке, и Тим, застонав, снова уронил голову на грудь. В таком положении было легче, потому что он чувствовал сильную тошноту. Ох, как паршиво…
– Тим, что с тобой?.. – тут же забубнил голос. – Тим, ты очнулся?.. Тим, что с тобой…
Он не мог ни думать, ни, тем более, говорить. Какой еще Тим?.. Чего надо этому голосу?.. Идут они все к пьяному котяху… Ох, лучше бы я умер… как паршиво…
– Тим, не умирай… соберись с силами… Тим… м… м…
Голос таял и затихал, как эхо… И Тим снова потерял сознание…
Черная тень мелькнула в свете прогорающего костра. Она практически слилась с темнотой, если не считать двух красных огоньков, стремительно переместившихся вместе с тенью. И как тут понять, на самом деле что?то мелькнуло или просто померещилось после нескольких кружек ядреной браги?
Вот и караульный дамп, сидевший, опершись на копье, на бревне, ничего не заметил. Да, наверное, и не мог, закемарив под конец смены. А как не закемарить, если три кружки на поминках опорожнил? Не должен был, конечно, пить, заступая в охранение, но где тут удержишься, если вся община гудит по?черному?
Сам не выпьешь, никто не нальет, и костью с мясом не поделится. А к утру уже ничего не останется – такого у дампов в жизни не бывало, чтобы до утра что?то оставалось из выпивки и жратвы. Вот и не выдержал боец, накатил от души, пока начальство не видит. Да и где ему увидеть, если все нализались в зюзю – и вождь, и колдун, и командиры септов…
Праздник, все же – новолуние, не считая поминок. Правда, никто этой новой луны так и не увидел – опять, Ашаб, наверное, что?то напутал в своих расчетах. Он ведь и без праздников не просыхает. Но луна все равно появится – не сегодня, так завтра. Куда
