погром учинить успели.
— Брат Вячеслав, — вкрадчиво произнес руководитель следственной комиссии. — Что-то бросается в глаза?
— Все бросается! — прямо ответил я. — Бардак жуткий. Не могу сказать, пропало что-то или нет.
— Тогда не будем вас больше задерживать, — отпустил меня Наумов. — Брат Иннокентий вас проводит.
— Давай через черный ход, — предложил Клим.
Мы вышли на задворки салона, там дежурили двое братьев, поодаль стоял цеховик.
— Что происходит, брат Кеша? — вполголоса спросил я Клима.
— Не знаю, но мне это не нравится, — ответил тот и пообещал: — Еще раз назовешь меня так — убью.
И вроде бы даже пообещал на полном серьезе.
Домой я уехал на извозчике. Но сразу в бар не пошел.
Ну какой, к черту, сегодня может быть у Ивана выходной?
На неделе отгуляет, а я буду тихо-тихо сидеть в баре и на улицу ни ногой. Очень уж смущали обстоятельства смерти дяди Миши. Никто не закладывает на ограбление ювелирного салона три-четыре минуты, никто. Это не налет, это натуральная войсковая операция!
Я зашел к соседям поделиться новостями и очень быстро об этом пожалел. Николая Гордеева Санина идея поискать алмазы подешевле нисколько не воодушевила, и он, не стесняясь в выражениях, объяснил нам, где видел эти серые схемы. Точнее — на чем он их вертел.
Но я даже толком не разозлился. Только махнул рукой и отправился менять за стойкой Ивана. Мог бы потихоньку ускользнуть к себе наверх, но не стал. От столь низкого поступка удержала врожденная порядочность. Ее я и помянул крепким словцом, когда прошел в бар и сразу наткнулся на озадаченный взгляд пившего за стойкой пиво Могилевского.
— Вячеслав Владимирович! — оскорбленно протянул дознаватель. — А мне сказали, вас нет! Неужто скрываетесь?
— От соседей через черный ход зашел, — пояснил я и окрикнул помощника: — Вань, я на месте! Иди отдыхай!
— Какой?! — фыркнул Иван. — Видите сколько народу?
Свободных мест и в самом деле не было ни в зале, ни на улице. Я махнул рукой.
— Ладно, тогда понедельник-вторник я тебя подменяю.
— А че не завтра?
— А завтра народу еще больше будет.
— Логично, — хмыкнул Иван и унес на кухню поднос с грязными кружками.
Подошла нанятая на лето официантка, передала заказ на пиво. Пока я наполнял бокалы, Могилевский успел прикончить свой и передвинул его мне.
— Пиво не за счет заведения, — предупредил я.
— Вот нисколько на это не рассчитывал, — усмехнулся дознаватель и без всякого перехода спросил: — Чего хотели от тебя братья?
— Того же, что и вы. Им нужны убийцы.
— Столько суеты из-за простого мастера?
— В свое время он занимал в Братстве немалый пост.
— Хорошо его знал?
Я наполнил пивом последний бокал и осуждающе посмотрел на дружинника.
— С чего мне откровенничать с человеком, который пытался сшить мне дело?
— Да брось! — отмахнулся Могилевский. — А как следовало поступить? Сказать: «Слава не мог так поступить, он не такой»? Так кто-нибудь мигом припомнил бы, где отмечали юбилей моей дражайшей супруги, и сделал из этого совершенно неверные выводы. И крутили бы нас потом обоих. А так все четко: вопрос-ответ, вопрос-ответ. Захочешь, не подкопаешься. И кобуру я твою видел, мог возмутиться, но не стал. Так ведь?
— Сколько лет в Дружине?
— Пять, а что? Намекаешь на профессиональную деформацию психики?
— Типа того.
Я вздохнул, взял пустой бокал дознавателя и принялся наполнять его пивом.
— Мир? — протянул Могилевский руку.
