колени, оседлала ноги мужчины, обняла его за шею обеими руками, прижимая к себе и тихо, радостно проговорила:
— Мой мужчина! Самый сильный, самый лучший!
— Твой, твой. — Хаггар сдавленно, насколько позволяла крепкая хватка шаманки, расхохотался от такой постановки вопроса и немного отстранил женщину: — Только такими темпами я рискую стать ещё и самым мёртвым.
Руся устыдилась и ослабила хватку, чуть отстранилась, не отрывая от мужчины сияющего взгляда искристых зелёных глаз и сверкая широкой улыбкой. Хар несколько секунд с удовольствием полюбовался этой картиной, отчётливо понимая, что вот сейчас, кажется, он наконец-то всё делает правильно. А потом с новым смешком завалился на спину, увлекая за собой тихонько взвизгнувшую от неожиданности Русю.
«Всё-таки дикари», — иронично подумал он. — «Забавные. Но… что-то в этом, определённо, есть!»
Эпилог
Два полных кулака лет спустя
В отдалении, где-то на противоположном конце поселения, раздался пронзительный резкий свист, следом низкие тучи на мгновение окрасило в алый яркое зарево, а потом по стойбищу прокатился грохот. С ближайшего поля на это грустным протяжным «Му-у-у!» откликнулся вол, и больше всего этот звук походил сейчас на тоскливый собачий вой.
— Крапива! — тихо простонала Руся, торопливо отложила своё рукоделие, поднялась со шкуры и поспешила в ту сторону, где громыхнуло. Хаггар, насмешливо щурясь, проводил женщину взглядом, но удерживать и отговаривать не стал, вместо этого вернулся к своим записям. Ну хочется человеку размяться, так зачем мешать?
Крапивой, собственно, звали их с Брусникой дочь.
Девочка появилась на свет случайно. Хар, который детей не очень-то жаловал, привык предохраняться с помощью магии, обновлял эти чары рефлекторно и благополучно забыл о них, когда дар его сменил окраску. И вспомнил только тогда, когда новая жизнь уже зародилась на радость матери и старшим шаманам.
Радовались они, правда, недолго. Ребёнок унаследовал не только папину чёрную гриву, но и папин скверный характер и даже, кажется, таланты, да ещё любопытства набрал от обоих родителей. И очень скоро те же шаманы, которые начали намекать молодым родителям, что неплохо бы по горячим следам уже второго, начали тихонько шептать: «Спасибо Лесу, что она такая одна!» По местной традиции имя ребёнку выбирали старшие шаманы почти в пять сезонов на основе характера, и «Крапива» — это был ещё самый мягкий вариант из предложенных.
Отец из бывшего теневика получился, по мнению почти всех окружающих, отвратительный. Он не просто не злился на эксперименты осваивающего дар ребёнка, но ещё втихаря подсказывал ей особенно интересные фокусы, отчего страдали все. Кроме, пожалуй, единственного человека, считавшего Хаггара самым замечательным папой в мире: самой Крапивы. Ну, и Брусника ещё искренне полагала своего мужчину самым лучшим даже в этом, но она была исключительно предвзята.
Впрочем, идиотом Хар не был и ничему разрушительному дочь пока не учил, да и правила безопасности та знала назубок и соблюдала их неукоснительно. Потому что папа сказал — надо, а папу она слушалась беспрекословно. Тем более, он очень редко что-то ей запрещал и, как начала уже понимать сообразительная девочка, его запреты обычно оказывались очень взвешенными и действительно важными.
Вот и сейчас, несмотря на шумовые и световые эффекты, мужчина был твёрдо уверен, что ничего особо страшного там не случилось, а поэтому нет смысла бросать всё и бежать на разборки. У него вон писанины ещё на всю оставшуюся жизнь!
Примитивный местный быт Хаггар выдержал недолго. Очень недолго. Его терпения и на луну не хватило, что уж говорить о большем! И первым делом он «изобрёл» бумагу (хорошую, водостойкую и прочную), чернила (хорошие, водостойкие) и письменность (по скромному мнению изобретателя — просто замечательную). И привычную десятичную систему счисления. Последняя приживалась неохотно, поскольку натуральный обмен у аборигенов ещё не перерос в полноценную торговлю, но Хар не терял надежды и, пользуясь положением и авторитетом, внедрял её чуть ли не насильно.
Зато письменность шаманы оценили очень быстро. А ещё, пусть и не сразу, оценили магические таланты пришельца. Они с трудом поверили, что их силу можно применять не только и не столько для общения с природой, но и для массы других, куда более приземлённых, но при этом чрезвычайно полезных вещей, зато когда поверили — уговорили того на организацию обучения. Мужчина некоторое время поломался для порядка, но в дело потом включился с энтузиазмом. Набрал самых сообразительных и шустрых
