существовали, такой квалификации не имели, и в сравнении с кочевниками аборигены выглядели жалко и убого.
Собственно, сейчас теневика всерьёз занимал только один вопрос: где они находятся? В глобальном смысле. Что это? Параллельная реальность? Отражение мира?
Впрочем, нет, не один. Ещё не давала покоя мысль о возможной связи такого странного соседства с упадком и деградацией на родных Русе землях. А здесь, интересно, тоже есть такие же следы? Тут тоже обитала более развитая цивилизация? И уж не военный ли конфликт столкнувшихся соседей привёл ситуацию к её нынешнему виду?
Хаггар чувствовал, что ответ где-то рядом, и едва не дрожал от нетерпения — как гончая, заметившая зверя.
Гостям — может, и пленникам, но Хар таковым себя не считал, — жестами предложили спешиться и пройти в здание, и те не стали возражать. Мужчина спешился, забрал пику у своей спутницы и со смешком сунул её в руки одному из воинов. Где потерялся тот, пятый, которого теневик сдёрнул с лошади, история умалчивала.
Точнее, Брусника может и поспорила бы, но мужчина крепко держал холодную от страха ладошку спутницы и явно не желал слушать возражений, а остаться в одиночестве шаманка не согласилась бы ни за что. Здешних людей она боялась гораздо сильнее, чем самого этого места, где как будто совсем нет леса, и совсем не из-за их непривычной внешности. Взгляды. Русю провожали такими взглядами, что она ощущала себя дичью, на которую уже расставили силки, и жалась к своему найдёнышу всё теснее, насколько могла это сделать, не мешая ему и себе идти.
Хар тоже заметил эти взгляды, и ему они понравились не больше, чем рыжей дикарке. А может и меньше, потому что он точно знал: взглядами местные не ограничатся. Отдавать же им Бруснику он не намеревался ни под каким предлогом.
Во-первых, он сомневался, что Руся в здравом уме пожелает тут остаться — видно же, насколько неуютен и чужд ей этот мир! — а предавать и обманывать её он точно не собирался. Уже хотя бы из морально-этических соображений, как боевого товарища. Одного этого соображения хватило бы с лихвой, но имелось и другое. Во-вторых, и это было особенно ново и необычно, он чувствовал ревность. Не ревность пылкого влюблённого, у которого намереваются увести объект обожания, но это чувство точно называлось именно так. Не законная жена, даже не невеста, но это его шаманка и, в конце концов, это его женщина. И нечего смотреть на неё как голодный на краюху хлеба.
Окончательно же теневик подобрался, осознав, что объект их поисков находится совсем рядом. Судя по всему, на втором этаже того большого дома, в который их привели конвоиры.
Первый этаж планировку имел простую: вход с узкого торца, напротив входа — кресло на деревянном помосте, укрытом шкурами, явно изображающее трон. Его занимал крепкий мужик внушающих уважение габаритов с совершенно седой гривой и седой же бородой. Над входом — крутая деревянная лестница в два пролёта, ведущая на второй этаж. Никаких украшений, даже охотничьих трофеев. Справа и слева от входа — два очага, дальше вдоль длинных стен узкие столы, на которых расставлена какая- то еда в деревянных и глиняных тарелках и глиняные же кувшины с кружками. У столов — лавки, занятые парой десятков мужчин. Женщина имелась всего одна: немолодая, с собранными в две косы седыми волосами, она сидела на помосте у подножия трона, на какой-то подушке. Одета она была в мешковатое тёмно-зелёное платье до пола с узким поясом на талии.
У самого Хаггара, повидавшего на своём веку подлинных архитектурных и интерьерных шедевров, созданных светлыми магами, подобное окружение вызвало только скептическую ухмылку, а вот непривычная к подобным строениям Руся озиралась с удивлением и даже благоговением. На её взгляд, зала выглядела по-настоящему величественно и торжественно.
Путников оставили перед помостом, а командир сопровождавшего их отряда, низко поклонившись, кинулся к мужчине на троне и что-то торопливо ему заговорил. В это время Брусника, слегка осмелевшая и отвлекшаяся от своих страхов благодаря новым впечатлениям, тихо потрясённо спросила:
— Это что, дом… из дерева?
— Основание каменное, а вверху — да, дерево, — спокойно пояснил Хар.
— Господин спрашивает, кто ты такой, — раздался глубокий женский голос, говорящий на языке Руси с лёгким акцентом.
— Сначала пусть сам назовётся, — пренебрежительно фыркнул Хаггар. — Он тебе господин, а не мне.
— Не дерзи, мальчишка, пока жив! — нахмурилась собеседница.
— Не я первый это начал, — теневик с усмешкой развёл руками. — И угрожать не надо. Я пришёл сюда исключительно по доброй воле и уйти могу в любой момент. Если кто-то желает оспорить это утверждение — милости прошу.
Женщина хотела что-то сказать, но к ней склонился тип на троне и, тронув за плечо, что-то тихо сказал, не отрывая пристального взгляда от Хара. Маг чуял в этом «господине» родственную силу, много родственной силы, и тот наверняка ощущал нечто подобное.
— Господин Амирад Алый, владыка этих земель, приветствует тебя в своём доме, чужестранец, и надеется, что ты ответишь
