— А ты и правда хороша, — со смешком заметил он на вполне неплохом языке светлого мира. — Пойдём, ты меня развлечёшь.
— Развлеки себя сам, полиглот, руки-то у тебя есть, — проговорил Хаггар, аккуратно ставя кружку на стол.
Несмотря на то, что чего-то подобного он и ожидал, внутри от действий незнакомца всколыхнулась холодная чёрная ярость. Почти такая, как после разговора с Остролистом, но — не наносная, а своя, родившаяся внутри. Не разбираясь в подоплёке столь бурной реакции, мужчина волевым усилием отодвинул эмоции, которые в такой ситуации только мешают, и встал.
— Мне больше твоя девка нравится, — ухмыльнулся тот, не спеша выпускать испуганную Русю. — Впрочем… была твоя — будет моя.
— Отпусти женщину, — с тем же видимым спокойствием проговорил Хаггар, переступая скамейку.
— А то что? — продолжил скалиться тот.
Уточнять теневик не стал, повторять — тоже. Просто коротко, почти без замаха, ударил незнакомца по лицу. И испытал огромное, удивительно отчётливое и глубокое чувство удовлетворения, когда под кулаком ощутимо хрустнуло, хлюпнуло и стало мокро. Появилось странное ощущение, что именно этого — грубо двинуть кому-то в морду — ему не хватало для полного счастья всё время, прошедшее с ухода из родного мира, а может, и дольше.
Кажется, противник ждал чего угодно, кроме настолько примитивного применения грубой силы. Он взвыл и шарахнулся назад, накрывая обеими ладонями сломанный нос и грязно ругаясь. Бруснику Хар успел подхватить под локоть и не дать ей упасть, потом аккуратно усадил обратно на скамейку, на мгновение ободряюще сжав её плечо.
— Даю тебе один шанс извиниться перед женщиной, — тем же невозмутимым тоном потребовал Хаггар.
Ответ последовал витиеватый, нецензурный, на смеси двух языков, который в общем сводился к тому, что извиняться хам не намерен. А за этим последовал магический удар, сопровождавшийся пожеланием сдохнуть. Следовать рекомендации маг, конечно, не стал.
Сил нападающему в самом деле было не занимать, в этом смысле Амирад действительно не годился ему в подмётки. Вот только количество силы, увы, в соответствии с поговоркой множилось на полное отсутствие умения ею распоряжаться. Прямой явный удар, как двуручным мечом с широким замахом. Очень страшный удар, сокрушительный, но — примитивный. Того, кто владел магией на аналогичном уровне, он вполне мог размазать в лепёшку, а у Хара вызвал досаду. Теневик погасил удар, частью поглотив его энергию, и в следующий момент уязвил в ответ — коротко, точно, наверняка, как и положено ядовитой змее — преодолев природную защиту, каковой у обитателей светлого мира, включая Омелу, не было. В этот момент на задворках сознания опять шевельнулась какая-то ассоциация, но ухватить её снова не удалось.
Вся сцена, начиная с нападения на Бруснику, заняла около пяти секунд, и в головах людей последовательность событий просто не успела сложиться: вот «свой» ставит на место зарвавшегося чужака — а вот чужак уже невозмутимо стоит над иссохшим трупом. Даже сам убитый не успел ничего почувствовать и хоть как-то отреагировать на удар, да хотя бы вскрикнуть.
Наверное, для зрелищности стоило сказать что-нибудь торжественное, но Хар с тем же спокойствием и выдержкой просто вернулся на скамью, никак не комментируя происшествие и никому ничего не объясняя.
Вопрос, стоит или нет убивать нападающего, Хаггар для себя решил ещё до собственно нападения, ещё вчера, когда ожидал от местного правителя и его людей абсолютно любого поведения. Те, кто понимают только грубую силу и не отличаются мягкосердечием, никогда не восхитятся проявлением милосердия и никогда не оценят благородства, — эту науку маг выучил ещё в родном мире. Здесь всё проще и жёстче, и тем более глупо разводить сантименты.
А жалость… с этим чувством теневик был знаком весьма поверхностно, и уж точно не питал его к здоровенному бугаю, который сам поплатился за собственное хамство и самонадеянность. Если уж на то пошло, пожалеть стоило Русю, но никак не её обидчика. Может, наказание вышло несоразмерным поступку, но зато соразмерным намерениям. Впрочем, подобные мелочи Хара не волновали вовсе.
Первой отмерла как раз Брусника и поступила очень предсказуемо, даже почти привычно: судорожно всхлипнув, поднырнула под локоть мужчины, торопливо прижалась и спрятала лицо у того на плече. Хаггар философски вздохнул, повернулся к ней вполоборота и крепко обнял.
Странную реакцию в нём вызывала маленькая шаманка. Обычно женские страхи и слёзы будили разве что раздражение и недовольство, а здесь… бояться у неё получалось тоже удивительно естественно. Легко, правильно, своевременно и вполне объяснимо.
Да, пожалуй, именно в этом заключалась разница: Брусника боялась не какой-то глупости вроде мышей и насекомых, а только того, с чем физически не смогла бы справиться, даже если бы не боялась. Объективно опасного, а не выдуманного. И при этом
