напролет. Закрывался он только на один день в году на генеральную уборку, но в остальное время на быструю уборку закрывались лишь отдельные этажи, а остальные продолжали работу.
Клиентура заведения отражала широкий спектр населения «Ада» и его гостей. Были здесь и завсегдатаи, были и те, кто посещал станцию случайно, раз в жизни. На вывеске у входа в бар красовалась надпись: «Мы обслуживаем всех, от пиратов до Папы», и хотя это заявление не было ничем обоснованно, особенно по поводу Папы, в него хотелось верить. Некоторые проводили в «Бэйли» почти всю свою жизнь. Многие из них и заканчивали ее тут, а некоторые даже умудрились быть зачатыми. Это было одно из любимых мест Цзянго во всей Сфере Людей.
Сегодня в баре царил возбужденный гул. На станции яутжа! Посетители пересказывали нелепые басни, что-то объясняли друг другу, возбужденно размахивая руками, делились мнениями. Доходило даже до драк. Вести о вторжении яутжа уже достигли станции. На ней проживало несколько человек, потерявших знакомых и близких в стычках с чужаками, но большинство, скорее, проявляло любопытство, нежели испытывало страх. Всем хотелось поскорее узнать, что же на самом деле означает появление на их станции Хашори.
Большинство резидентов знало Цзянго Танна как одного из членов Совета, и ему уже не раз пришлось отваживать от себя наиболее назойливых любопытных.
– В полдень будет сделано сообщение, – говорил он всем.
Теперь до полудня оставалось пять минут, и каждый голографический экран в «Бэйли» был настроен на основной канал Совета. Танн отклонил сделанное ему предложение выступить. Мысли его беспокойно скакали и без того, чтобы волноваться по поводу публичного выступления.
– Пойдем, – сказал он, хватая Иветту за руку. – Нам нужно кое-что обсудить, но не здесь.
– Но мы не допили вино.
– Мне больше не хочется. Мне понадобится ясная голова.
«И тебе тоже», – подумал он, но его жена уже разгадала его мысли.
На ее лице отразился страх. Она сжала его руку, словно подтверждая то, что он собирался ей сказать. Она словно бы уже знала все, что у него на уме, и за это он ее и любил настолько сильно.
– Куда ты хочешь пойти? – спросила она, и ее вопрос застал его врасплох Некоторое время он делал вид, что не совсем понимает.
– Пойдем в сад, – сказал он наконец. – Мы давно там не были.
Иветта тяжело вздохнула, и они вышли из «Бэйли» как раз в то мгновение, когда вспыхнули голографические экраны. Танны пересекли главную площадь и направились ко входу в зеленый купол. Из основного корпуса «Ада» в зеленый купол вели шесть прозрачных туннелей длиной в пятьсот ярдов. По трем из них двигались пешеходы, три других были предназначены для транспорта с водой и удобрениями.
Посреди туннеля Танн остановился и прислонился к стене. Он тяжело дышал и не в первый раз жалел о том, что искусственная гравитация здесь не понижена. Возраст брал свое – подниматься по длинным извилистым лестницам было нелегко.
– Ты только посмотри! – воскликнула Иветта.
Она всегда находила что-то необычное в окружении и давно научила Цзянго ничего не принимать как данность. И в самом деле, было отчего задержать дыхание.
«Ад» двигался по геостационарной орбите в нескольких сотнях миль над LV-301 – безымянной планетой, на которой некогда трудились шахтеры с этой станции. Но это было давно, еще до того, как она получила нынешнее свое название. Станция вращалась вокруг своей оси, что создавало искусственную гравитацию. На более новых станциях у центральной центрифуги устанавливались генераторы гравитации, но конструкция «Ада» была устаревшей и не такой сложной.
Пока они стояли в тоннеле, над станцией медленно всплыла LV-301 с розово-красными вихрями штормов, освещаемых местным солнцем, звездой Скафелла с характерным спектром. Зрелище было величественным и завораживающим. Прозрачные, почти хрустальные стены преломляли лучи, вспыхивающие пламенно-рыжими радугами. Отраженные от стен огненные зайчики медленно перемещались в такт вращения станции.
Вокруг LV-301 было заметно бледное кольцо из нескольких поясов – остатки астероида, распавшегося на кусочки миллиарды лет назад. Еще во времена «Перевалочной станции 14» несколько экспедиций попытались исследовать это кольцо в поисках ценных минералов, но выяснилось, что разрабатывать его крайне сложно и невыгодно. Теперь кольцо служило объектом восхищения, и дважды в год, в день прохождения северного и южного зенита, в «Аду» устраивали особый праздник. Крохотные обломки кольца отражали солнечный свет и таинственно мерцали, словно потухающие угли костра.
