Я заметила, что ботинки у него мокрые.
— Несчастный случай? — спросила я.
— Несчастные случаи. Сплошные. Лимонад слева. «Кровавая Мэри» справа.
— Вот увалень!
Колин пожал плечами. Он стал красный, как свекла.
Мне в нем это как раз больше всего нравилось. Такой бугай, а смущается, как девчонка.
Я удивилась, когда он взял меня за руку.
Но я не стала ее вырывать.
Мы спустились на бак.
Нижняя палуба была расположена под верхней, образующей довольно низкий потолок. Здесь никого не было.
Оно и к лучшему. Я ничего против не имела.
— Что мы здесь делаем? — спросила я.
— Здесь некому просить меня принести лимон или чашку кофе. У меня перерыв.
Ах вон оно что!
Соленый ветерок обвевал мне лицо, и я вдохнула полной грудью. Мы повернулись к борту и глядели на море. Стена облаков как будто стала ближе. Можно было видеть невооруженным глазом кипение и перемещение водяных масс.
— Да и ты сама, похоже, хотела бы сбежать от всех подальше, — заговорил Колин.
— Это называется сбежать?
— А ты хотела бы на тропический остров?
— Само собой.
— «Где ключи из лимонада и холмы из шоколада, — пропел он чуть сиплым голосом, — и где все вечно мо-о-о-ло-ды-ы…» Или что-нибудь в этом роде.
— Это же «Рок Шоколадной горы»! — воскликнула я. — Дедушка Чайлдерс всегда пел мне его.
— Что же нас держит?
— Ты вызвал свой вертолет?
Колин выпрямился. Сбросив ботинки и рубашку, он стал перелезать через поручни.
— Зачем вертолет?
— Колин, что ты делаешь?
— Мы и без него можем попасть туда.
Он вытянул руки и прыгнул головой вниз за борт. Вынырнув из воды, фыркнул и крикнул:
— Вода как парное молоко!
— Ты рехнулся!
— Яхта дрейфует. Винты не работают.
— Но твои джинсы…
— Потом переоденусь. Прыгай!
— Нас могут увидеть!
Он посмотрел на верхнюю палубу.
— Никто не смотрит!
— Мама и папа убьют меня!
— Они и так злы на тебя. Подумаешь! Семь бед — один ответ. Хуже не будет.
— Но мое платье…
— Ну ладно. Как хочешь. Беги переоденься. Только мигом.
Он поплыл прочь. Баттерфляем. По пояс выскакивая из воды и выпуская воду фонтаном.
Мне вдруг стало жарко, я почувствовала, как запарилась в своем платье, будто панцирь сковавшем меня.
