Наблюдатели

Ни о чем не задумываться.

Делать, и все тут.

Я подумала о том, что надо идти на верхнюю палубу. Ко всем. К родителям. Видеть грустное лицо дедушки.

Я сняла туфли.

Перелезла через поручни.

И прыгнула вниз.

5

Номер 209, вы так не уйдете!

Не тратьте силы попусту. Связи нет.

Холод.

Обжигающий холод.

Вода как лед.

Я вошла в воду и вынырнула на поверхность, глотая воздух.

— Ура! — закричал Колин. — Ты это сделала!

Я хотела ответить, но губы словно свело.

Повернувшись к яхте, я бросила взгляд на верхнюю палубу. Я ожидала, что мама и папа смотрят на меня и кипят от злости.

Но их там не было. С десяток гостей оживленно беседовали и не обращали на нас внимания.

Колин бешено колотил руками по воде:

— Тридцать семь, тридцать восемь… Как полагаешь… тридцать девять, сорок… я прошел бы испытание на спасателя на водах?

Я подплыла к нему и обдала его водой:

— Ни малейшей надежды.

— Бррр, — отплевывался он.

Я поплыла прочь от яхты. Быстрым кролем, в этом я мастак.

Я слышала, как он плывет сзади.

Он схватил меня за ногу. Я ушла под воду. Вынырнула, кашляя и отплевываясь, с воплем:

— На помощь, спасатель!

Он послал мне в лицо фонтан брызг:

— Вот, получай!

Я погналась за ним.

Он погнался за мной.

И ни одной душе до этого не было дела.

На верхней палубе все продолжали трепаться, как ни в чем не бывало. Акции-фигации, портфели, набитые бумагами, смазливые дамочки — все как полагается. Все обделывают свои делишки.

— Скука смертная! — кричу я им.

— Сухопутные млекопитающие, — подхватывает Колин.

Умора, да и только.

Умора!

Мы плыли на спине все дальше от яхты. В ярких лучах солнца вода играла всеми цветами радуги и светилась, а небо было прозрачным, как акварель, с тонкими переходами от блекло-янтарного до темно-синего.

— Все еще боишься? — спросил Колин.

— Ни капли. — Я не врала.