Сэм уцепился за губу Мауса и подтянулся. Пальцы Барта ухватили его за ногу.
— Барт! — Голос Джейми Рихтер, сестры Барта. Они близнецы.
Джейми — солистка самой плохой гаражной группы, которую доводилось слышать Сэму: «Нечеловеческий феномен». «Голос кошки, издыхающей в дождливую ночь», — так он писал в школьной газете.
Может, он погорячился.
Тебе и одного с лихвой хватит. Головы не унесешь.
— Аааа… — Сэм готов был позвать на помощь, но слова застряли в глотке. Он закатился в приступе кашля, брызгая юшкой.
Барт ослабил хватку:
— Что за?..
Он отшатнулся, стирая кровь с лица.
— Барт, тупая башка!
Звук шагов Джейми становился громче. Барт обернулся.
— Чего тебе? — загудел он.
Сейчас или никогда.
Сэм сделал прыжок на асфальтовую дорожку. От резкого движения распухшую челюсть пронзила острая боль.
Барт снова круто повернулся и хотел было схватить его. Но Сэма и след простыл. Он уже бежал по аллее.
— Сэм? — послышался голос Джейми.
Сэм только пуще припустил.
— Сэм, мне надо тебе кое-что сказать.
Час от часу не легче. Они пустились за ним вдвоем.
Он мчался вниз под гору. К Рио-де-Ратас, то бишь «Крысиной реке» — речушке с мутной, как кофе, водой, огибающей город. У реки было и настоящее имя, только даже старожилы его не помнили. Отходы с предприятий на Блю-Маунтин давно уже погубили ее воды. Сейчас все эти заводы бездействовали и пустовали. Зловоние же и отвратительный вид реки остались как память о былом промышленном расцвете.
Перед самой водой высился забор. Сэм юркнул в дыру под покачнувшимся выжженным солнцем знаком, на котором можно было еще прочитать: «ПРОМЗОНА БЛЮ-МАУНТИН».
Заходящее солнце сгущало тени, отбрасываемые старыми кирпичными цехами в узких переулочках. Шаги Сэма гулко раздавались на асфальтовом покрытии. За ним следили усталые люди из времянок, сколоченных наспех из досок и картонок вдоль фабричных стен там, где кончалось уличное освещение.
Давненько он не бывал в лабораториях НИИ «Тюринг-Дуглас». Но лучшего места, где спрятаться, нельзя придумать.
Несмотря на охватившую его панику, память подсказывала дорогу. Он вспоминал, как каждый вечер приходил в эти края с родителями, когда был маленьким. В лабораторию, где всегда было душно и влажно. Там родители сажали его за уроки, пока сами работали. Всевозможное электронное оборудование, обступавшее его со всех сторон, гудело и звенело и мешало ему сосредоточиться, но главное — это чувство, это странное чувство…
Он свернул за угол и увидел знакомый грязный двор для грузовиков. Покрытые сажей и копотью кирпичные стены.
Окна здания не светились. Мама с папой могли уже уйти домой.
Везет как утопленнику.
Обычно они засиживаются на работе допоздна. Сейчас они работают над очередным «специальным государственным заказом». Сэм давно стал подумывать, что никаких государственных проектов нет. Это просто отговорка, чтобы быть подальше от него. Что тут поделаешь? Учеными им быть интереснее, чем родителями.
