рюкзак с локулусом, подошел к нему.
– Я думал, ты оставил меч Маноло, – заметил я.
– Я и оставил, – ответил Марко. – Этот валялся на земле, когда мы прошли через разлом. Думаю, он был в него воткнут, но мы его выпихнули. Вот я и вставил его на место. В смысле в местный разлом в Атлантиде. Который противоположен тому, что на острове команды Карассарим. Ведь, если я правильно понимаю… они – это одно и то же место, только мы прошли через эту мухоточину во времени, о которой рассказывал Бегад, так?
– Червоточину, – поправил я. – Ага.
– Тогда почему гептакиклос выглядел так же, а все остальное вокруг – по-другому? – спросил Марко.
Калани повернулась к нам, и я увидел, что по лицу Торквина текут слезы.
– Потому что гора Оникс еще не сформировалась, – объяснила она. – Остров еще не искорежился и не затонул. Но вскоре это произойдет. Дело в том, что вы в вашем двадцать первом столетии привыкли думать, что земной рельеф меняется медленно, в течение тысячелетий. Но в Атлантиде горы растут и обращаются в долины, а линия берега меняется очень быстро – все на пользу и ради защиты местных жителей. Таково удивительное влияние Телиона, невидимой энергии, питающей нашу землю.
– Ого! – восхитился Марко. – То есть если вашим людям вдруг придет в голову, типа, слушайте, нам тут места под серфинг не хватает, эта ваша энергия уже на следующий день соорудит вам новенький пляж?
– Не так быстро и не настолько легкомысленно – но в целом ты уловил мою мысль. – Калани оглянулась. – Мы прибыли во времена расцвета моего королевства. Вы видите Атлантиду такой, какой она была и должна была оставаться, – бескрайней, зеленой и мирной. Я потратила годы на создание локули. А вскоре поднялась гора Оникс. Я думала, Телион сотворил эту великую гору, чтобы оградить гептакиклос. Мне нужно было сообразить, что это был вулкан, а не гора… знак приближающегося конца…
– Касс! – испуганный вопль Элоизы, донесшийся из леса, заставил нас всех броситься в ту сторону.
Касс лежал неподвижно у куста, его голова была странно повернута к стволу дерева.
– Он дышит, – сообщила Элоиза. – Но посмотрите на его голову! Мне… Мне страшно.
– У Касса локулус исцеления, – напомнил Марко и потянулся к лямкам рюкзака Касса.
Когда он дернул за замок молнии, Касс судорожно застонал, его лицо исказилось в гримасе.
– Дай-ка мне, – вызвался я.
Я осторожно расстегнул молнию и заглянул внутрь. У Касса тоже был локулус невидимости, но этот я мог видеть, значит, это был локулус исцеления. Элоиза, Марко и Калани крепко держали Касса, пока я медленно вытаскивал из отсека сферу.
Дождь усилился, и мне пришлось протереть глаза от воды. Я коснулся локулусом лба Касса, и он вздрогнул. Его голова медленно повернулась, возвращаясь в нормальное положение, шея выпрямилась. Калани осторожно отодвинула Касса от дерева, давая его голове место. Его веки задрожали.
– Эй, брат Касс, – позвал Марко. – Добро пожаловать в дождливый полдень в Раю.
– М-м-м, – застонал Касс и широко открыл глаза. Взгляд у него при этом был немного дикий.
– Марко, – напомнил Марко. – Или, может, ты вспоминаешь титул «Великолепный»? Или «мой герой»?
– Массарим! – закричал Касс, указав пальцем куда-то нам за спину.
Мы все резко развернулись. На другом конце поля верхом на гигантском черном жеребце сидел высокий худой человек в надвинутом от дождя капюшоне. Его глаза смотрели пронзительно, точно ястреб на добычу, гладкое лицо обрамляли бородка и усы. Он выглядел моложе, чем когда я видел его во Сне, должно быть не старше двадцати. Позади него замерли в ожидании два крупных всадника в плотно облегающих головы капюшонах и с мечами на поясах.
Я сообразил, что они наверняка начнут задавать вопросы, а мне нужно было как-то их понимать. Мои руки на автомате потянулись к рюкзаку за локулусом языков, и лишь тогда я вспомнил, что он был внутри мертвого зеленого чудовища, которое, все еще с наполовину проглоченным Сфинксом, лежало в тридцати ярдах от нас.
Массарим что-то крикнул нам на атлантийском.
– Звучит не очень дружелюбно, – заметил Марко.
– Он сказал: «Превосходное применение королевских локули… в руках грязных воров-чужеземцев»… – перевела Калани отрешенным, мечтательным голосом. Вытянув перед собой руки, она пошла навстречу сыну: – Мальчик мой. Мой юный красавец- сын…
При виде приближающего к нему громоздкого Торквина конь Массарима испугался и попятился. Принц что-то сердито закричал королеве.
– Ты не узнаешь свою мать, Массарим? – спросила Калани.
