— Ну, пойдем, пойдем…
Вслед за старушкой Герда вошла в дом, который внутри показался больше, чем снаружи. Там старушка усадила ее за стол и поставила перед ней блюдо с огромной спелой вишней. И пока Герда ела вишню и рассказывала свою историю, старушка расчесывала ей волосы маленьким золотым гребешком и качала головой.
— Права твоя бабушка, не ей тягаться с человеком в черном. Что такое седьмой ранг? Но и не мне, не мне, прости меня, крошка. И я против Высшего — ничто. Ты погибнешь сама и погубишь нас.
— Но любовь… — прошептала Герда.
— Любовь — великая сила, — согласилась старушка и вздохнула. — В память о ней я оберегу тебя… Засыпай же, чудесное дитя. Я не обижу тебя и другим не дам тебя обидеть. Ты будешь жить со мной в моем садку вишневом, над которым не властно время. Ты забудешь своего глупого Кая…
Герда хотела сказать, что никогда не забудет, но в тот же миг заснула.
А когда она проснулась в кроватке, благоухающей так, словно матрас и подушка были набиты лепестками цветов, проснулась чистая, умытая, переодетая, расчесанная, — она и впрямь не помнила ни Кая, ни бабушку, ни Копенгаген. Она радостно обняла свою любимую бабушку, которая всюду ходила в соломенной шляпе, расписанной цветами. Потом она поела вареников с вишней и сметаной и побежала играть в сад. Светило ясное солнышко, было тепло, повсюду цвели цветы и щебетали птички. Бабушка сидела у крыльца в кресле-качалке, глядя на нее из-под шляпы, деревянные солдаты маршировали у ворот и махали ружьями. Вечером бабушка расчесывала ей волосы и укладывала в кроватку…
Так дни тянулись за днями, радостные и счастливые, но что-то все больше и больше тревожило Герду.
И вот однажды она подбежала к старушке, которая прикорнула на солнышке, и вдруг увидела на ее шляпе нарисованный розовый куст.
Розы!
В саду у старушки не было роз!
Герда вздрогнула, поднесла руку к груди. Пальцы ее наткнулись на ожерелье из косточек, сухих и маленьких, будто костяшки детских пальчиков. И память сразу же вернулась к Герде.
— Кай… — прошептала она, глядя на старую ведьму в цветастой шляпе. — Кай!
Два деревянных голема все так же маршировали у входа в садик, но им велено было охранять ведьму от того, что пришло снаружи, а не от того, что уже было внутри.
И когда старушка, вздрогнув от прикосновения холодного железа, открыла глаза, Герда держала острый кухонный нож у ее горла, чуть-чуть вонзив острие в кожу. А руки старушки были крепко связаны длинными кухонными полотенцами с вышитым на них красным узором.
Герда стояла перед ней, сжимая нож обеими руками. В вишневый садик она пришла маленькой пухлой девочкой в длинном нарядном платьишке, но теперь была худеньким подростком, а потрепанное платье казалось на ней коротким сарафаном.
— Где я ошиблась? — спросила старушка кротко.
— Цветы на шляпе, — ответила Герда.
Старушка кивнула. Попробовала шевельнуть пальцами, украшенными затейливыми кольцами, но оказалось, что все кольца и браслеты Герда с ее рук сняла и сложила на сырой земле.
— Как мне найти Кая? — спросила Герда.
— Я тебя не обижала, — на всякий случай ответила старушка. — Я о тебе заботилась. Я расчесывала твои волосы…
— Замолчи, — сказала Герда резко. — Как мне найти Кая?
— Я не знаю, — ответила старушка. — Я лишь пятого ранга, это не в моих силах… ой, крошка, это очень острый нож!
— Кай!
— Может быть, принцесса сможет… — прошептала старушка. — Это маленькое королевство, даже не королевство, тьфу, герцогство, но принцесса…
Герда кивнула, глядя на старушку.
— Ты же меня отпустишь? — спросила старушка заискивающе. — Я тебя не обижала…
— Я заглянула в подпол, — тихо сказала Герда.
Старушка замолчала. Посмотрела в ясное небо, где всегда светило солнце. Спросила:
— Все плохо, да?
— Да, — сказала Герда безжалостно.
