У Маноны сегодня был на редкость отвратительный день. Пожалуй, самый отвратительный за все сто лет ее жизни.
Шабаш Желтоногих, добровольно согласившихся на опыты, разместили в подземелье крепости. Им отвели помещение, вырубленное в скале. Едва заглянув в узкую комнату с койками по стенам, Манона тут же поспешила убраться. Желтоногие не желали ее видеть – особенно сейчас, когда смертные вживляли им кусочки камня. Никто из Черноклювых не должен видеть их там, где могут проявиться их слабости. А слабости, учитывая характер Желтоногих, вполне могли толкнуть их на жестокие и непредсказуемые действия.
Уйдя оттуда, Манона позвала Соррель, и они недурно поупражнялись в рукопашном поединке. Соррель ей спуску не давала. А потом ей пришлось разбирать стычки между шабашами. Таких стычек было целых три, и в одной участвовали Синекровные, которых взволновали все эти разговоры о рождении потомства ведьм и валгских демонов. Кое-кому разбили носы. Ведьмам одного из шабашей Черноклювых было заявлено, что они уклонились от выполнения божественного долга. Более того, Черноклювые, оказывается, должны были не только с восторгом принять осколки камня в пупки, но и согласиться на настоящее совокупление с валгами.
Манона не винила Черноклювых за стычки, но дисциплина обязывала ее в равной мере наказать всех.
А теперь – новый сюрприз. У нее в жилище – Астерина и Элида, которых она сюда не звала. Девчонка трясется от страха (хорошо еще, что не обмочилась), слушая речи Астерины. А та, кажется, пытается убедить ее примкнуть к ведьмам.
– Я жду объяснений.
Манона понимала, что должна обуздать гнев и спокойно во всем разобраться. Но комната провоняла человеческим страхом. Ее, между прочим, комната.
– Манона, я выяснила: она не шпионка Варнона.
Главнокомандующая все же заставила себя выслушать объяснения. Астерина рассказала о случившемся. Пока она говорила, Элида скрючилась возле двери умывальной. Ее пальцы по-прежнему сжимали мешок с монетами.
– Где проляжет черта? – тихо спросила Астерина.
Манона сверкнула зубами.
– Тебе напомнить, на что годятся смертные? В пищу. Для постельных развлечений, когда припрет. Для забав – поглядеть, как из них кровушка вытекает. Помогать им – ниже нашего достоинства. Если в ней и есть ведьмина кровь, то всего лишь жалкая капля. Этого мало, чтобы сделать ее одной из нас.
Манона двинулась к Астерине:
– Ты – одна из Тринадцати. У тебя достаточно дел и обязанностей. А ты на что тратишь время?
Астерина не дрогнула:
– Я выполняла твое распоряжение. Ты приказала следить за девчонкой, вот я и следила. Решила добраться до сути. По меркам ведьм, она едва из детства вылезла. Неужели ты хочешь, чтобы Варнон Лошэн и ее засунул туда, где сейчас Желтоногие? А может, ему взбредет в голову отправить ее в недра окрестных гор?
– Мне ровным счетом наплевать на то, как Варнон обращается со своими двуногими зверюшками.
Произнеся эти слова, Манона внутренне пожалела. От них на языке остался дрянной привкус.
– Я привела ее сюда, чтобы ты смогла…
– Не ври! Ты решила сделать мне подарочек. Думала, я оценю по достоинству и верну тебя на прежнюю должность.
Элида умоляла Аннеит провести ее через каменную стену и сделать так, чтобы обе ведьмы забыли об этом разговоре.
Манона щелкнула пальцами, подзывая Элиду к себе:
– Я отведу тебя в твою комнату. Если хочешь, деньги можешь забрать с собой. А моя вторая заместительница отправится в гнездо, убирать драконий навоз. Это занятие великолепно излечивает жалостливость.
– Манона… – начала было Астерина.
– Для тебя – главнокомандующая, – рявкнула Манона. – Когда перестанешь вести себя как сентиментальная смертная сучка, тогда можешь снова звать меня Маноной.
– Однако ты почему-то терпишь дракона, который нюхает цветочки и по-щенячьи ластится к этой девчонке.
Возможно, будь они одни, Манона вцепилась бы Астерине в глотку. Ее удержало присутствие Элиды, которая все видела и слышала. Схватив Элиду за руку, Манона потащила хромоножку к двери.
Пока они спускались, Элида молчала. Она не осмеливалась спросить, каким образом главнокомандующая узнала
