– Я жду объяснений.
– Если главнокомандующая страдает забывчивостью, напоминаю: приказы здесь отдаю я, – произнес герцог. – А теперь убирайся.
– Что это такое? – упрямо повторила Манона.
Герцог бросился к ней, и в этот момент тихий, вкрадчивый женский голос произнес:
– Это теневой огонь.
Перангтон замер, словно Кальтэна была немой, которая вдруг заговорила.
– Откуда он исходит? – задала новый вопрос Манона.
Ее всегда поражала худоба и хрупкость Кальтэны. Платье на рабыне герцога было тонким, как паутина. Черная паутина на фоне серых теней. Неужели при таком зверском холоде она не мерзнет? Даже привычной к холоду Маноне здесь было зябко. Почему Кальтэне не дадут теплый плащ? Или ее хозяевам все равно? А может, этот странный огонь согревает ее не хуже мехового плаща?
– Он исходит от меня, – сказала Кальтэна.
Манона поняла, что ошиблась, посчитав ее голос вкрадчивым. Голос Кальтэны был безжизненным, но с каким-то зловещим оттенком.
– Этот огонь был здесь всегда. Он спал, а теперь проснулся. Снова вспыхнул.
– На что способен теневой огонь? – спросила Манона.
Словно забыв про ведьму, герцог удивленно смотрел на Кальтэну. Вероятно, она повела себя совсем не так, как ему требовалось.
Улыбаясь одними губами, Кальтэна смотрела на солдата. Того трясло все сильнее. Манона только сейчас заметила, что колени несчастного упираются в толстый красный ковер с затейливым рисунком. Лампа, висящая на опорном столбе, бросала неяркий отблеск на его золотисто-каштановые волосы.
– Он способен… Смотри, – прошептала Кальтэна, согнув свои пальчики.
Теневой огонь, вырвавшийся из ее руки, покрыл тело солдата, став его второй кожей.
Солдат бился в судорогах. Его рот был открыт в беззвучном крике, голова – запрокинута к потолку шатра. По щекам безостановочно текли слезы. Чувствовалось, ему очень больно.
Но на лице и руках жертвы не появилось ожогов. Быть может, теневой огонь вызывал только боль, а тело само добавляло страх, думая, что сгорает?
Манона безотрывно следила за жертвой герцога. Неожиданно из глаз, носа и ушей солдата закапала кровь.
– Зачем вы его истязаете? – спросила ведьма. – Он что, шпион мятежников?
Герцог подошел к Кальтэне, вглядываясь в ее красивое, но неживое лицо. Кальтэна смотрела только на солдата. Казалось, она в забытьи. Однако вопрос Маноны она услышала и ответила:
– Нет. Это обычный человек.
Она исполняла лишь то, что ей приказали, не испытывая ни ненависти, ни сочувствия.
– Достаточно, – сказал герцог, и черный огонь тут же втянулся в пальцы Кальтэны.
Солдат повалился на ковер. Он хватал ртом воздух и продолжал всхлипывать.
– Иди, ложись, – приказал Кальтэне герцог, кивнув в сторону занавески, за которой находилась спальная часть шатра.
Движениями Кальтэна напоминала не то куклу, не то призрака. Повернувшись, она послушно двинулась к тяжелой красной занавеске и скользнула за нее, словно облачко тумана.
Герцог подошел к солдату, опустился на колени. Пленник поднял лицо, мокрое от крови и слез. Герцог смотрел не на него, а на Манону. Крупные ладони Перангтона обхватили голову жертвы.
Шея солдата хрустнула. Этот звук, означавший мгновенную смерть, получился каким-то гнусавым, будто кто-то грубо дернул струну арфы. Манона не привыкла жалеть смертных. Раньше она бы даже усмехнулась.
Но сейчас ее руки на мгновение ощутили теплую липкую голубую кровь. Ладонь крепко сжимала эфес кинжала, которым она перерезала горло пленной крошанской ведьмы.
Тело солдата замерло на ковре.
– Так что тебе от меня нужно, Черноклювая? – спросил герцог, поднимаясь и отряхивая руки.
Как и гибель крошанки, увиденное Маноной было предупреждением. Держи рот на замке, иначе тебе несдобровать.
Но Манона не собиралась бездумно подчиняться герцогу. Она собиралась написать бабушке и рассказать обо всем, что
