– В таком случае давайте поскорее найдем запасы «адского огня» и свалим отсюда, – предложил шагавший за ними Шаол.
Капитан держал наготове меч.
Шаол был прав. Всем четверым казалось, что за ними наблюдают. Пустые глазницы черепов, кости, колонны. Даже воздух.
– Я бы назвал этого бога правды… Пожирателем грехов, – сказал Эдион, шедший вдоль своей стены. – Люди признаются в жутких поступках. Они писали признания на костях умерших грешников, а потом их собственные кости ложились в стены, и история повторялась.
– Неудивительно, что никто не хотел сюда приходить, – пробормотала Аэлина, шагнув в темноту.
Храм тянулся все дальше. Они находили хранилища, но не встретили ни одного человека, кто уцелел бы при пожаре в Тенюшнике. Мертвых тел тоже не было. Дурманный порошок и прочие зелья, деньги, драгоценности торговцы сгоревшего рынка хранили в черепах и склепах, что были устроены в полу. И ни щепотки «адского огня».
Единственными звуками в этом беспредельном храме были их осторожные шаги по костяным полам.
Аэлина все дальше и дальше уходила в сумрак. Завершив осмотр своей стороны храма, Рован пошел следом. Он вглядывался в ниши и коридорчики, уходящие неведомо куда.
– Язык надписей становится все архаичнее, – заметила Аэлина. – Появились слова, которых я уже не понимаю. И написание изменилось.
Они подошли к саркофагу, закрытому тяжелой каменной плитой. Аэлина сомневалась, что обычному человеку под силу сдвинуть такую крышку.
– А знаешь, некоторые даже ставили даты своих признаний, – сказал Рован. – Я наткнулся на сделанное семьсот лет назад.
– Ну, для тебя-то это должно быть недавней историей.
Рован криво улыбнулся. Аэлина отвернулась.
– Аэлина, – прошептал он.
Она сглотнула. Ее внимание привлекла надпись, тянущаяся прямо над ее головой: «Когда мне было двадцать, я убил человека просто так, ради забавы, и никому не рассказывал, где я его закопал. Кусочек его пальца я сохранил на память и держал у себя в шкафу».
Этой надписи было девятьсот лет.
Девятьсот.
Если Тенюшник появился во времена Гавина, этот храм – ровесник рынка или даже его.
Бог правды…
Аэлина сняла со спины ножны и достала Дамарис.
– В чем дело? – насторожился Рован.
Аэлина смотрела на безупречное лезвие, неподвластное времени.
– Дамарис называли Мечом правды. Если легенда не врет, Гавин просто брал меч в руки, когда хотел узнать правду.
– И?
– Мэла благословила Брэннона и его меч Златинец. – Аэлина прищурилась, глядя во тьму. – Что, если действительно существовал бог правды – Пожиратель греха? Вдруг он благословил Гавина и Дамарис?
Теперь и Рован вглядывался во тьму древнего храма.
– Думаешь, Гавин бывал в этом храме?
Аэлина вытянула руки, сжимавшие тяжелый меч.
– В каких грехах ты признавался, Гавин? – шепотом спросила она.
Они зашли так далеко, что когда Эдион радостно завопил: «Нашел!» – Аэлина и Рован едва услышали его. Как ни странно, находка не заставила их со всех ног броситься обратно.
Они находились в том месте, с которого начинался этот храм. Здесь кости искрошились от времени. Многие надписи было невозможно прочесть.
Стену за алтарем облицовывали не кости, а белый мрамор, покрытый знаками Вэрда. А посередине стены застыл громадный
