На эшафот выскочил еще один караульный с мечом в руке. Аробинн говорил о ценности дымовой завесы: в них не будут стрелять из луков. Вспомнив об этом, Аэлина мысленно усмехнулась. О преимуществах она подумает потом, если выберется отсюда живой.
Она выхватила третий кинжал, спрятанный в подкладке плаща. Взмах – и караульный зашатался, обеими руками зажимая располосованное горло. Аэлина стремительно повернулась к Эдиону, сорвала с шеи амулет на длинной цепочке и надела на шею брата.
– Меч, – хрипло выдохнул Эдион, не успела она произнести хоть слово.
Только сейчас она заметила лежащий на полу меч Оринфа. Меч ее отца. До сих пор все ее внимание было поглощено Эдионом, караульным и танцовщицами. Значит, Эдиону собирались отрубить голову мечом Оринфа?
– Держись рядом со мной! – велела она Эдиону, вкладывая меч ему в руку.
Ей было некогда оценивать вес меча и раздумывать над тем, как древнее оружие попало в стеклянный замок. Схватив Эдиона за руку, она повлекла брата по эшафоту к окнам, выходящим во внутренний двор. Туда же рвалось обезумевшее стадо гостей. Встав цепью, гвардейцы пытались пропустить их к окнам.
Прозвучал девятый удар часов. Освобождать руки Эдиона она будет уже в саду. Нужно поскорее выбраться из зала. Завеса завесой, но «дымок» был весьма удушающим.
Эдион старался держаться прямо. Они спрыгнули с эшафота и побежали туда, где, по словам Брулло, должны будут стоять двое караульных. Одного Аэлина убила ударом кинжала в спину, второму полоснула по шее. Рукоятки кинжалов стали скользкими от крови, ее плащ – тоже.
Сжимая меч обеими руками, Эдион спрыгнул вниз. У него сразу же подогнулись колени.
За секунды их участия в сражении его никто не ранил. Вряд ли сегодня утром, перед тем как притащить Эдиона в зал, его били. Это она бы заметила, когда спешила в коридор для перевоплощения. (Спасибо Лисандре: она здорово придумала, как обставить процедуру переодевания.) Бледность на лице Эдиона не имела отношения к страху. Сбивчивое дыхание – тоже. Ответ был очевиден: его истязали. Не сумев сломить дух, калечили тело.
После этого Аэлине стало еще легче расправляться с гвардейцами. Значительно легче.
Перепуганные гости штурмовали узкие двери, создавая толчею и отпихивая друг друга. И здесь ее предположения оправдались.
– Пожар! Пожар! – крикнула Аэлина, и тут же десятки глоток подхватили ее крик.
Толпа принялась громить окна и стеклянные двери. Началась жуткая давка, в которой досталось и караульным. Кто-то тащил в ведрах воду, пытаясь заливать огонь и попутно смывая знаки Вэрда.
Из разбитых окон валили клубы дыма. Казалось, они тоже стремятся поскорее вырваться наружу. Аэлина буквально впихнула Эдиона в стадо убегающих придворных и слуг. Они оба проталкивались, вынужденные работать локтями и отбиваться от тех, кто норовил вцепиться им в одежду или схватить за руку. Так продолжалось, пока дымовая завеса не осталась позади. Аэлина прищурилась. Полуденное солнце было ослепительно-ярким.
Эдион застонал от боли. Недели, проведенные в тюремной камере, не лучшим образом сказались на его глазах.
– Держись за меня, – шепнула Аэлина, обвивая его могучую руку вокруг своего плеча.
Эдион держался крепко. Цепь его ручных кандалов нещадно хлестала Аэлину по спине. Стискивая зубы, она тащила брата дальше, торопясь побыстрее вырваться из толпы и достичь лабиринта садовых дорожек.
Когда часы ударили в двенадцатый и последний раз, Аэлина и Эдион остановились как вкопанные. Впереди, у кромки живой изгороди, стояли шестеро отборных гвардейцев.
Аэлина сняла с плеча руку брата. Глаза Эдиона более или менее освоились с ярким дневным светом. Его не удивило очередное препятствие на пути к желанной свободе. Он был готов дать им бой, сражаясь бок о бок с Аэлиной.
– Не вздумай вмешиваться, – шепнула она и устремилась к гвардейцам.
До встречи с Рованом Аэлина считала, что постигла все премудрости сражения. Рован поколебал ее уверенность, научив особой манере боя.
Она превратилась в клубящееся облако смерти, стала королевой теней. Еще до начала сражения ее противники были обречены.
В этом танце Аэлина чувствовала себя куда увереннее, чем на мраморном полу. В ее поворотах, прыжках, наклонах и взмахах рук была убийственная грациозность. Убийственная в самом прямом смысле слова. И она сама достигла убийственного
