– Ты врала нам, – сквозь зубы процедила Несарина.
Ее стрела оставалась нацеленной на Эдиона. Тот молча смотрел, сгибая и разгибая пальцы. Наверное, представлял, как голыми руками душит эту дерзкую особу.
– А вы с Шаолом – глупцы, – ответила Аэлина.
Ей не хотелось признаваться даже себе, но она испытывала облегчение. В общем-то, и ее замысел казнить принца тоже был не слишком-то умным. Аэлина опустила меч.
– Ты еще пожалеешь об этом, девчонка, – прошипел демон внутри Дорина.
– Знаю, – шепотом ответила Аэлина.
Дальнейшая судьба Несарины ее совсем не волновала. Убрав меч в ножны, она схватила Эдиона за руку и потащила к выходу.
С каждым вдохом и выдохом в легкие Эдиона впивались несуществующие осколки. Хотелось упасть на землю и замереть. Но неистовая Аэлина, эта странная женщина, с головы до ног забрызганная чужой и своей кровью, ругалась и тащила его дальше. Сад был громадным. А за спиной уже слышались крики преследователей. Они неумолимо приближались.
Впереди показалась каменная стена со знаками Вэрда, начертанными кровью. Сверху к Эдиону потянулись чьи-то руки, готовые помочь перебраться через стену. Эдион хотел было сказать Аэлине, чтобы лезла первой, но она молча толкнула его вперед. Двое, дежурившие на стене, подхватили Эдиона, постанывая под тяжестью его тела. Рана между ребер откликнулась всплеском жгучей боли. Солнце сверкнуло в глаза Эдиону. Мир качнулся. Люди, чьих лиц под капюшонами он так и не увидел, опустили его по другую сторону ограды. Эдион очутился на тихой городской улице. Ему пришлось держаться за стену, чтобы не поскользнуться в луже крови убитых королевских гвардейцев. Все они были ему незнакомы. Чувствовалось, караульные не ждали нападения. На безжизненных лицах застыло изумление. Рты и сейчас еще были открыты в беззвучном крике.
Вскоре со стены спрыгнула его двоюродная сестра. Серый плащ скрывал ее танцевальный костюм. Глубокий капюшон позволял спрятать лицо, что было очень не лишним. В руках Аэлина держала второй плащ (спасибо людям на стене). Эдион едва стоял на ногах. Аэлине пришлось одевать его как маленького, у которого руки не желали попадать в рукава. Кое-как справившись с этим, она опустила капюшон и приказала брату:
– Беги!
Их помощники остались на стене, держа в руках луки и готовясь выстрелить. В кого – Эдион не знал. Неужели та молодая лучница не успокоилась?
Эдион спотыкался на каждом шагу. Аэлина ругалась на него, потом, понимая его состояние, обвила рукой талию. Чувствуя, как силы оставляют его, Эдион привалился к Аэлине и обхватил ее плечи. Вот так они бежали (или, правильнее сказать, ковыляли) по необычайно тихой и пустой улочке.
Сзади снова послышались крики, сопровождаемые пением стрел и воплями умирающих.
– Четыре квартала, – задыхаясь, прошептала Аэлина. – Всего четыре квартала.
Эдион хотел ей сказать, что они недостаточно оторвались от преследователей, но слова требовали дополнительного расхода сил, а его силы и так были почти исчерпаны. Удивительно, как он еще держался на ногах. Швы на ране разошлись. Хвала богам, что вокруг было пусто. Это уже чудо. Настоящее чудо. Чу…
– Да шевели же ты своей толстой задницей! – крикнула Аэлина.
Эдион заставил себя сосредоточиться на ногах и спине.
Они достигли перекрестка, украшенного цветами и флагами. Прежде чем его пересечь, Аэлина оглянулась по сторонам. Сзади доносился лязг оружия и крики раненых. Веселящиеся жители недоуменно переглядывались и что-то бормотали.
Но Аэлина тащила брата дальше. Потом они свернули на другую улицу. На третьей Аэлина привалилась к нему и пьяным, отчаянно фальшивящим голосом затянула непристойную песню. Брат и сестра превратились в парочку подгулявших горожан, которые усердно праздновали день рождения принца, шатаясь по тавернам. Никто не обращал на них внимания. Кому есть дело до каких-то пьянчужек, когда глаза всех были устремлены к стеклянному замку, нависшему над городом?
У Эдиона закружилась голова. Если он потеряет сознание…
– Всего один квартал остался, – подбодрила его Аэлина.
Наверное, это привиделось ему в бреду. Иначе и быть не может. Вряд ли нашелся бы безрассудный глупец, рискнувший его спасти. И меньше всего он этого ожидал от своей королевы. Даже если видел, как она уложила полдюжины королевских гвардейцев, скосив их, словно пшеничные колосья.
