приспичило. – Дайте папиросу!
– А мне показалось, вы не курите! – Оказывается, он уже протягивал ей открытую коробку с изображением танцующей турецкой девушки. – Держите, Наташа. Вы позволите мне вас так называть?
– Называйте, – пожала она плечами.
– Так что там с ФАР и «Набатом»?
– «Набат», – вспыхнула с треском и шипением серная спичка, огонь лизнул край папиросы, и рот наполнился сухим горьким дымом, – «Набат» – это газета анархо-синдикалистских профсоюзов.
– Значит, вы анархо-синдикалистка?
– Во всяком случае, была. – Сейчас Натали не была уже в этом уверена, но не рассказывать же об этом полковнику! Или рассказать? – Вы спрашивали о хвате двумя руками…
– Да, – холодно усмехнулся полковник. – Техника налицо.
– Я прошла полный курс «Тамбовских волков», – похвасталась Натали, отдышавшись после новой порции водки.
– Впечатляет! – полковник смотрел на нее с каким-то новым выражением.
«Сейчас он подойдет… Он… Он подойдет и… Поцелует или сразу завалит на стол? Он…»
– Я…
– Вы готовы, – кивнул он. – До кровати доберетесь сами, или помочь?
Глава 2
Медленный фокстрот
– Завтракать, конечно, не будете? – положительного ответа Генрих не ожидал. Спросил из вежливости и получил в ответ кислую мину.
– Не буду.
«Интересное дело, – подумал он мельком, стараясь не смотреть Наталье в лицо, – отчего красивые женщины остаются самими собой даже с похмелья, а мужчины – никогда?»
– Ладно, уговорили! – кивнул Генрих. – Пейте кофе, и вот вам еще в терапевтических целях… – плеснул он ей «на чуть» шустовского коньяка.
– Я не люблю кофе!
«Что характерно, рюмку с коньяком прибрала без разговоров, а кофе, видите ли, не нравится».
– А зря! – Генрих налил коньяка и себе, «чтобы запить аспирин», и снова подумал о том, как переживают похмелье хорошенькие женщины. – Пейте, Наташа! Кофе в вашем состоянии – самый подходящий напиток, вы уж поверьте моему опыту!
На самом деле он лукавил. Наташу трудно было назвать красавицей. Слишком жесткое лицо, опасный взгляд, резкие черты. Молодая, это да, но все-таки не красавица. Впрочем, молодость дорогого стоит, особенно, если речь о женщине, а говорящему – шестой десяток пошел.
«Не красавица, но…»
Какой эпитет подобрать? Симпатичная? Нет, пожалуй. Симпатичная – это о ком-то другом. Привлекательная?
«Такая привлечет. Догонит, и привлечет еще раз!»
Однако едва он успел мысленно пошутить, как двойной смысл шутки заставил его остро почувствовать свою неправоту.
«Интересная!»
В точку! Узкое бледное лицо. Правильные, хоть и резковато выведенные черты. Черные, коротко – едва ли не под мальчика – подстриженные волосы. Синие глаза.
«Н-да… И все, как всегда, упирается в половой вопрос!»
Скорее всего, нынешние «неудобства» определялись лишь тем, что у него давно не было женщины. Как-то он этот вопрос запустил, а теперь, вишь, как проняло.
«Безобразие!»
– Вы, Наташа, авто водить умеете? – спросил вслух, выпив коньяк и закуривая.
– Что? – поперхнулась женщина, брызнув с губы мелкими каплями кофе. – Какое авто? Вы о чем?
– У меня, видите ли, грудь очень болит… – Грудь действительно болела. Особенно левая половина. Она вся была один сплошной синяк, за ночь сползший вниз, на бок и на живот. – И левая рука. В таком состоянии за баранку не сядешь, сами должны понимать.
– Так вы что, – нахмурилась Наталья, – хотите, чтобы я у вас шофером служила?
