Шквал посмотрел на блестящий хромом «АК». Нет, черт с ним, штука копеечная, если подумать, но приметная. Если начнут искать покойничка, могут ненароком выйти на след ствола. Он слишком часто видел, как дела, в которых, казалось бы, не оставалось живых свидетелей, совершенно неожиданно выходили на свет божий с фатальными последствиями для замешанных в них. Он-то дурачину и пальцем не трогал, но кому потом что докажешь?
Но кто все-таки решил поиграть в великого охотника на мутантов?
Он нагнулся и стянул шлем с мертвеца…
На землю упала аккуратно заплетенная косичка… Чуть раскосые, широко раскрытые синие глаза невидяще смотрели прямо ему в лицо…
– Деррьмо!!! – с чувством выдохнул сталкер.
Перед ним лежала юная, вряд ли больше восемнадцати-девятнадцати, девушка.
Дура!!! Молодая дура! Он сжал кулаки. Была бы жива, измордовал бы кретинку безмозглую до полусмерти!
Налетевший с Новомосковского моря сырой ветер бросил на лоб выбившуюся золотистую прядь.
Шквал, сам не зная зачем, потянулся, чтобы ее убрать. Ему показалось, что девушка все-таки жива.
Он вытащил из ножен штык от «АВС» и поднес к губам. Ждал долго, но сталь так и не замутилась. Потом из уголка рта появилась струйка крови… Надежда была напрасной…
Пора было возвращаться.
Глава 4
В лицо били брызги – прибой накатывал на берег, заливал асфальт и полз обратно.
Недалеко от уреза воды, у стен домов, ушедших под воду по второй этаж или мансарду, колыхались на мелкой волне привязанные лодки. Сильно пахло водорослями.
По берегу воды бродила рыжая кошка – тощая и ободранная, таща в зубах какую-то многоногую морскую тварюшку.
Человек в камуфляже и пыльнике, надвинутом почти по самые глаза, еще раз оглядел окружающий пейзаж и, развернувшись, двинулся прочь по улице, выходившей прямо из моря.
Поселок «112-й километр» был одним из незаконных детищ Московской Зоны. Прежде на его месте располагался садово- огородный кооператив с забытым уже названием (то ли «Красная сосна», то ли «Ромашкино»). После московского «харма», в котором большая часть хозяев и сгинула, тут был какое-то время лагерь для беженцев, пока разлившееся Новомосковское море и Пресловутое второе расширение не разогнали народ кого куда.
А потом этот бывший приют дачников, оказавшийся на самой границе Внешнего кольца, облюбовал разный околозонный люд – от тех беженцев, кому некуда было деться, до начинающих сталкеров и мелких мародеров, тащивших из Зоны все, за что давали деньги, – от цветмета и автозапчастей до кирпича.
Местами дорогу преграждали канавы с мутной зацветшей водой, в которой плескалась шустрая мелочь.
Улица закончилась довольно большой площадью, заставленной вперемешку приспособленными под жилье контейнерами, дачными домиками и бывшими торговыми павильонами, переделанными под разные нужды.
Пришелец направил свой шаг к самому большому из бывших дачных владений – двухэтажному особняку, над которым висела мерцающая вывеска с пляшущими изломанными буквами.
Поправив повязку, он толкнул двустворчатую дверь и оказался внутри.
Бар «Рыбья кровь» был полон. Публика подобралась самая разнообразная. Туристы, явившиеся за острыми ощущениями, накачивавшиеся хмельным сталкеры, идущие кто в Зону, кто из Зоны, разные темные личности, о чем-то шушукающиеся. Известное дело, тут, на границе мира и людей, вдали от прокурора и участкового, удобно обтяпывать свои темные делишки. И женщины – блондинки, брюнетки, темнокожие, смуглые горбоносые южанки, скуластые миниатюрные азиатки (именно сюда была эвакуирована часть Университета дружбы народов). Они переговаривались между собой на ломаном русском и громко смеялись.
Воздух был прокурен, пахло духами и жареной рыбой, и в эту мешанину запахов вплетался тонкий сладковатый дымок. В углу бормотал телевизор.
