– В королевской семье их называют саудитами, двадцать пять тысяч человек. Из них двести чистокровных принцев…
Она сказала разочарованно:
– А-а-а-а…
Дверь из внутренних покоев распахнулась, Абдулла вошел и тут же отступил в сторону, весь почтительный и восторженный. Следом за ним шагнул высокий красивый юноша, чем-то показался похожим на Синдбада, такой же сухощавый, жилистый, с умным подвижным лицом, крупными орлиными глазами и горбатым носом, а небольшая черная бородка ничуть не портит его смуглое лицо.
Одет подчеркнуто просто, обычный камуфляж, пистолет в кобуре и автомат через плечо, даже не знаю, как его отличают от рядовых. Хотя, возможно, это нарочито.
Точно так же перед Куликовской битвой князь Донской свои позолоченные латы надел на боярина Бренка и поставил его под княжеское знамя, а сам в одежде простого ратника скрылся среди войска. В результате Бренка, конечно, убили, а сам Донской сражался среди рядовых и с победой вернулся в Москву.
Абдулла что-то сказал, указывая в нашу сторону взглядом. Принц слушал с интересом, всем корпусом повернулся в нашу с Ингрид сторону, Абдулла продолжал втолковывать, наконец принц перехватил мой взгляд и приглашающе кивнул.
Я приблизился, почтительный и одновременно гордый, ибо ислам – смирение перед Аллахом, но не перед людьми, поклонился.
– Салям алейкум, ваше высочество.
– Алейкум салям, – ответил он. – Я слышал, дорогой друг и соратник, ты прибыл из самой Москвы?
– Да, ваше высочество.
Он посмотрел на Ингрид, улыбнулся мне.
– Ты хорошо владеешь арабским. Садитесь, прошу вас. В нашем движении много людей из России, но москвича вижу впервые.
– В Москве четыре миллиона мусульман, – ответил я кротко. – Здесь могло бы быть и больше.
Я сел на ковер, подогнув ноги, принц опустился по другую сторону столика. Абдулла остался у двери, наблюдая за всеми нами живыми и тревожными глазами.
– Но вы не мусульмане, – сказал принц и уточнил, – по рождению?
Я кивнул, Ингрид продолжала стоять за моей спиной. Принц сказал ей милостиво:
– Садись, женщина. Я со всем уважением отношусь к женщинам, ибо Пророк ставит их очень высоко. И вообще я не навязываю обычаи моей страны тем, кому они чужды.
Я поклонился.
– Ваше высочество понимает, что обычаи важны, но это не главное. Важнее всего наша вера и убеждения.
Он кивнул.
– Точно сказано. Я вижу, вы из ученых людей?
– Доктор наук, – ответил я скромно. – Профессор. Обо мне можно посмотреть в Википедии. Лавронов Владимир Алексеевич.
Ингрид уже послушно опустилась за моей спиной по моему знаку. Я видел боковым зрением, как Абдулла выудил из кармана фаблет и, быстро сфотографировав меня, начал водить пальцем по экрану.
Принц смотрел на меня с возрастающим интересом.
– Доктор наук… уважаемый человек… И что вас привело к исламу?
Я ответил невесело:
– Да, мы рождены даже не в православных семьях, а не признающих Творца вообще. Но человек, если он человек, а не тварь дрожащая, не может жить без Творца. Он начинает искать его в своей душе. Я нашел.
Его глаза заблестели, еще бы такие слова не слушать, это как маслом по душе.
– Да-да, расскажите!
Я сказал совсем упавшим голосом:
– Началось, как у всех, с неприятия общества, в котором живу. Западный мир превращает человека в интеллектуально развитое существо без души, чести и совести, так как они мешают управлять им. Правителям западного мира нужен идеально простой и понятный человек, или, как говорят в нашей Госдуме, предсказуемый. Понимаете, человек, у которого сохранились честь и совесть, непредсказуем, так как может не откликнуться на такие простые и понятные приманки простого человека, как деньги, отдых, женщины, вино, вкусная еда…
