– Машины на той стороне дома? – спросила Ингрид. – Так чего мы взбирались на третий этаж?
– С той стороны тоже боевики, – нехотя сказал я. – Не успеем даже сесть… Держи пока что оборону, что-то да придумаем.
Абигель прокричала из угла:
– Нас окружили? Нам не выйти?.. А-а-а-а, нас всех убьют!
Я обвел стены быстрым взглядом. Здание не только вчетверо шире обычных жилых, здесь еще и стены не из каких-то кизяков, а добротная кирпичная кладка в три ряда, богатый человек строил, не скупился на расходы.
Ингрид это оценила, дом за исключением входной двери и окон цел, даже оконные рамы уцелели, потеряв только стекла, а внутри осталась мебель, хотя диваны в едва заметных следах недавно пролитой крови, а постель кто-то непонятно зачем потыкал штыком.
Хотя какие теперь штыки, значит, ножом, что вообще непонятно…
Видимо, я сделал усилие понять, потому что услужливый мозг, изнемогающий от желания выказать мне свою любовь и жажду помогать, тут же собрал все мельчайшие фрагментики мозаики и нарисовал несколько сцен в этой спальне, когда здесь застали двоих, потыкали ножами в подушки, делая вид, что вот-вот убьют, потом выволокли в другую комнату, но там все-таки убили, потому те пятна крови…
Это что же, я могу восстанавливать в воображении, как кого-то убивали… если, конечно, осталось достаточно много улик. Пусть их мало для криминалистов, но достаточно для моего мозга, что аж пищит от желания работать, искать и находить, раскрывать тайны… дурак, вот бы так работал над тем, как добиться бессмертия… но тут сразу прикидывается полным дураком, который даже не понимает вопроса.
Ингрид, не отводя взгляда от пространства с окружившими нас боевиками, буркнула:
– Что-то надумал, Пифагор?
– Сколько же ты патронов извела, – ответил я с укором. – Какой ущерб стране и народному хозяйству!.. А на борьбу за бессмертие и вечное здоровье для всех вечно нет денег!
– Это трофейное, – заверила она.
Я покачал головой. В ее руках автоматическая винтовка MDR калибра 7.62х51, не самая новая, но зато бьет дальше и, главное, пробивает любые бронежилеты, хотя в данном случае боевики обходятся без них.
– Это штурмовая винтовка, – сказал я, – которые недотепы называют автоматом, выпущена на «Desert Tech», стоит двенадцать тысяч долларов, а каждый патрон восемь долларов, в рублях вообще не вышепчу.
– За эти автоматы заплатили валютой наши противники, – объяснила она. – Думаешь, народные деньги просто так уходят на танки и самолеты?.. Мы их продаем за сумасшедшие суммы, а на чаевые субсидируем науку.
– А-а-а-а, – сказал я, – тогда нужно больше танков делать. А наши ядерные бомбы нельзя кому-то продать?
– Можно, – ответила она, – но нельзя.
– Жаль, – сказал я, – тогда бы точно на сто наук хватило. И народ бы ломился в ученые, а не в менеджеры.
Там во дворе вспыхнула безобразная стрельба, отвратительно грязная, как на взгляд ученого, впечатление такое, что им просто нравится стрелять, в восторге, когда в ладони зажат приклад автомата или рукоять пистолета, и тот вздрагивает и отпрыгивает при выстреле, а его надо удерживать, как норовистого коня.
Ингрид выпустила длинную очередь, но покосилась на меня и начала отвечать короткими, но все же очередями.
Я по-прежнему стрелял одиночными, зато достаточно точно, а если пуля из моей винтовки попадала не в голову, а в шею или грудь, у меня такое чувство, что рядом громко и отвратительно поскребли острием ножа по стеклу.
Правда, такое случалось очень редко, мозг хорошо контролирует тело, рука у меня как у Шатерхенда. Я нажимал курок и видел, как пули с наконечником из закаленной стали разбивают головы, а если кто в бронежилете, в тех оставляют дыры, погружаясь на ладонь в живую плоть…
…и ни малейшего сожаления или чувства вины, как должен бы чувствовать.
Ингрид прокричала:
– Что с тобой?
Я переспросил:
– А что не так?
– Ты застыл, – крикнула она. – Про мышек вспомнил?
– Все мы только мышки, – ответил я. – Блин, все-таки мы попали…
Они выскочили со всех сторон, раздались частые выстрелы, пока еще торопливые, но пули влетают в окна и бьют в потолок, со
