звоном разлетелось стекло, взвизгнуло какое-то железо, что-то звякнуло от срикошетившей пули.
– Продолжай, – велел я Ингрид, – я на ту сторону!
Немного опоздал, они уже бегут наверх по лестнице. Я торопливо хватанул гранату, выдернул чеку и, чуть выждав, бросил вниз на лестничный пролет.
Там грохнуло, раздались крики, я приготовил еще одну и бросил снова туда же, стараясь попасть ниже.
Мозг работает в турборежиме, а медленное тело выжимает из себя все, на что способно: я быстро целился, стрелял, переводил прицел на следующего боевика и нажимал на скобу.
Это потом я понял, что для них я двигаюсь невероятно быстро, настолько быстро, что попасть в меня можно было только случайно, а мои одиночные выстрелы звучат почти как автоматная очередь, и там сраженные моими пулями падают, как подрубленные деревья.
За спиной Ингрид тоже стреляет короткими очередями, а я на своей стороне дома перебегал от одного укрытия к другому, сейчас главное – не дать им приблизиться, от пули я могу рассчитать, как уйти, но не от осколков гранаты.
Один все-таки швырнул, однако я успел попасть в нее пулей в тот момент, когда только-только выскальзывала из его ладони…
Еще трижды бросали гранаты, и трижды расстреливал в воздухе, трупов стало еще больше, наконец поняли, что нас вот так не взять, нужно либо бомбить, а где взять самолеты, либо из танка, но и танков у боевиков пока нет, хотя… хотя есть гранатометы.
Если мне пришла такая мысль, то думаю, они додумались еще раньше, теперь вопрос только в том, через сколько минут во все окна полетят снаряды.
Ингрид, наконец-то экономя патроны, стреляла уже вовсе одиночными, целясь тщательно, повернула ко мне ожесточенное лицо.
– Господи, сколько же их!
А в самом деле, мелькнула у меня злая мысль. Прут, как тараканы, нет им числа. Не нужно даже прицеливаться, все равно не промахнешься, не тот, так другой, какая разница, такие не нужны…
Я швырнул из окна одну за другой две гранаты, они покатились под ноги атакующим.
Ингрид вскрикнула:
– Да где ты их…
Грохнули один за другим взрывы, сухие и неэффектные, никакой пиротехники, но с десяток боевиков разметало в клочья, а более удаленные рухнули на землю, кто пытался отползти, кто корчится от невыносимой боли на том же месте.
– Если пришлют сюда еще людей, – крикнула она, – нам крышка!
– Не пришлют, – буркнул я.
– Почему?
– Уже знают, что нас всего двое.
– Не захотят позориться?
– И это тоже, – согласился я. – Меняй огневую точку!..
Она поднялась и отбежала к другому окну, на миг показавшись в открытом пространстве, а двое боевиков, что приподнялись, намереваясь достать автоматными очередями, одинаково откинулись назад, получив от меня по пуле в лоб и в переносицу.
У второго был бы шанс, приподнимись одновременно с первым, а так я сперва всадил пулю в лоб того, кто вскинул автомат на долю секунды раньше, а потом выстрелил во второго, и у него как будто появился третий глаз между двумя прежними.
Ингрид крикнула задорно:
– Я на это и рассчитывала!
– На что?
– Я тебя раскусила, криворукенький ты наш!
Я повернулся к Абигель, она трясется крупной дрожью и смотрит на меня с ужасом.
– Абигель, – сказал я строго, – слушайте внимательно. Вы все время сидели в подвале связанная и с мешком на голове! Потом, когда вас вытащили, все были убиты, а вы видели только нас!
Она судорожно закивала, еще не понимая, что и зачем это говорю сейчас, а я пояснил:
– Иначе, – сказал я зловещим голосом, – вас будут таскать на допросы, а потом и пристукнут вроде нечаянно за то, что слишком много видели!
