Она вскрикнула жалобно:
– Я все время сидела в мешке! И ничего не слышала. И не видела! И сейчас ничего не слышу и не вижу!
– На этом и стойте, – одобрил я, коснулся пары клавиш, через несколько долгих секунд на экране смартфона возникло ошарашенное лицо Левченко.
Он всмотрелся в меня с великим изумлением.
– Это вы… Как?.. Откуда?.. У нас засекреченный канал!
– Старая система, – сообщил я. – Ломают даже школьники. Но давайте о деле. Нас тут окружила достаточно большая банда. Руки отвалятся всех перебивать…
– Где вы?
– У выхода из заброшенной ракетной базы, – отрезал я. – Как раз, где в полукилометре расположились боевики аласийцев. Было бы неплохо, чтобы они отогнали этих вопящих и стреляющих дикарей…
Его лицо дернулось.
– Почему вы решили…
Я прервал:
– Майор, нет времени. Я прекрасно знаю о чьих-то связях с аласийцами. Могу предоставить журналистам сколько и чего им передано из вооружения… так что пусть просто вытеснят напавших со своей территории. А мы промолчим.
Ингрид прокричала от дальнего окна:
– Ты с кем разговариваешь?
– Сам с собой, – прокричал я. – Приятно поговорить с умным человеком!
Глава 14
Все-таки банда ворвалась в здание, не считаясь с потерями, Ингрид прикрывала Абигель во внутренних комнатах, а я быстро стрелял из пистолета, экономя патроны, потом отступал и давал им пройти по квартире до самой спальни, тут же переходил в наступление, подхватывал автоматы из еще теплых ладоней и стрелял вдоль коридора и лестницы, усыпая новыми трупами пол и ступени.
Потом сквозь грохот выстрелов уши поймали шум работающих моторов тяжелых автомобилей, раздались яростные крики, затем снизу донесся властный голос:
– Свои!.. Не стреляйте!
Наверх взбежал массивный и рослый бородач, с автоматом и в камуфляжной форме, но типичный аласиец, даже повязка зеленая, где кроме «Аллах акбар» еще и эмблема гордого аласийского народа.
Быстро окинув комнату, заваленную трупами, где кровь растекается и растекается все шире, он посмотрел на меня с великим уважением.
– Ты великий воин, – сказал он по-русски, хотя и с сильным акцентом. – Ты сражался доблестно, однако даже не ранен!
– Предпочитаю оставлять раны на врагах, – ответил я и добавил, – мужчина силен, если за спиной стоит верная женщина и подает патроны.
Из внутренних помещений вышла Ингрид, гордая и прекрасная, сердце мое сжалось, левая половина лица в крови, но, к счастью, уже не течет, быстро сворачиваясь и засыхая на щеке.
Вожак аласийцев сказал ей с сочувствием и почтением:
– Честь и слава женщине, что сражается рядом с мужем. Вы ранены…
Она отмахнулась.
– Царапина. Но платок, мерзавцы, испортили.
Он поклонился.
– Вы их наказать сумели. Нам почти ничего не пришлось делать. Остатки разбежались.
– Они испугались одного вашего вида, – сказал я вежливо, – и вашей мощи.
Он снова покосился на Ингрид, она поправила платок и стоит с опущенной головой, женщине непристойно смотреть на мужчин прямо.
– Ты счастливый человек, – сказал он мне с чувством. – Всякий бы хотел иметь такую женщину.
Он прочувственно поклонился Ингрид, сделал рукой почтительно прощальный жест, что-то из восточного фольклора, и быстро вышел из комнаты.
Слышно было, как торопил своих головорезов покинуть здание, вдруг да бандиты захотят отомстить, вернутся с новыми силами,
