– Да? – спросил я и оглянулся на Ингрид, она увидела нас и поспешила на веранду. – Тогда последнего ты зря пристрелила. Можно было пощадить.
Она покачала головой.
– Зачем усложнять себе жизнь? Сейчас в плен берут, если нужны дополнительные сведения. Иначе какой смысл?
– В самом деле, – согласился я. – Думаю, у них жалованье втрое больше, чем у какого-то жалкого доктора наук.
– За это стоит убить, – поддакнула она и взглянула на меня, я должен бы поддержать шутку, но я даже не улыбнулся, все верно, нужно выравнивать эту диспропорцию в сторону увеличения процента интеллектуальности населения.
Стельмах вздохнул.
– Вроде бы Интернет, искусственный разум делаем… как его можно делать, когда своего еще нет? Не представляю. Дикари. Только и того, что вместо каменных топоров скоростные автоматы.
Я оглянулся на выбитые вместе с рамами окна, испещренные пулями стены, огромную дыру на месте входной двери.
– Надеюсь, здесь застраховано все?
Он отмахнулся, а за него с готовностью ответила Ингрид:
– Все на бюджете.
– Ого, – сказал я, – хотел бы я, чтобы и мое было на бюджете…
Стельмах улыбнулся, а Ингрид быстро напомнила:
– Тебе стоит только сказать слово!
Я покрутил головой.
– Не-е-ет, я хочу так, чтобы не работая. Рыбку съесть и ножки не замочить.
Она фыркнула:
– А так бывает?
– У жуликов только так, – сообщил я. – А разве правительство не сборище жуликов? Силовые структуры вообще не… ладно- ладно, молчу.
Стельмах хитро улыбнулся, мужчины с ходу понимают, где прикол, где просто троллят, но Ингрид сразу нахмурилась, сказала резко:
– Ты прав, лучше молчи. Не хотелось бы ликвидировать тебя собственноручно.
– Или собственноножно, – уточнил я. – Когда это говорю, то имею в виду вовсе не нож.
Она нахмурилась.
– А что?
– Я видел, – сообщил я, – как ты того усатого здоровяка задней ногой вырубила. Копытом. Я думал, в нокаут, а у него шея перебита.
– Я его сюда не звала, – возразила она.
– А меня звала, – напомнил я.
Она подумала, кивнула.
– Что напрашиваешься? Хочешь, чтобы меня привлекли? А меня могут и оправдать, если я расскажу, какой ты мерзавец!
– Ой, спасибо!
– Или поручу, – уточнила она, – кому-нибудь еще.
– Нет, – сказал я, – на это не согласен. Только собственноручно.
Стельмах сказал с удовольствием:
– Когда посмотришь на вот такую семейную сцену, сразу на душе светлее и легче! Когда сохраняются эти вековые ценности, мир должен устоять, несмотря ни на что.
Тереза подошла к Стельмаху осторожно, он покосился на нее с улыбкой.
– Испугалась?
– И сейчас боюсь, – призналась она. – Пойдемте, измеряю вам давление. И таблетки пора принимать.
– Да-да, – сказал он, – сейчас пойдем. Хочу просто Владимиру рассказать один случай, вряд ли мы с ним когда-либо увидимся, слишком у нас дороги разные.
Я насторожился, выглядит он невеселым, да и на лицо сразу набежала тень.
– До того, – сказал он, – как перейти на работу в центральный аппарат партии, я был студентом политеха, затем инженером, главным инженером крупного военного завода, наконец возглавил этот завод и на свой страх и свою ответственность наладил
