богинь севигизма – Просперина, покровительница игр и удачи.
Причем Озирия в этом плане заметно отличается от всех прочих стран. В ней нет казино, где все зависит только от везения. Нет и арен, на которых сражаются кулаками либо оружием. Нет и стадионов для спортивных состязаний.
Вместо этого в Озирии проводятся научные турниры.
«Что, где, когда», «Брейн ринг», «Своя игра» – подобного рода викторин в Озирии предостаточно. Но на них Эйхгорну по очевидным причинам мало что светило. Конечно, логические задачки или вопросы на общемировые темы он щелкал бы, как орешки, но в местных истории, географии, биологии и тому подобном по-прежнему сильно плавал.
Поэтому Эйхгорн решил начать с царицы всех наук – математики. В Озирии ее почитали чрезвычайно. Однако развита она при этом была хуже, чем на Земле – озирцы все еще топтались в элементарной математике, не намного опережая античных ученых. Создавалось впечатление, что они особо и не стремятся развиваться, предпочитая бесконечно пережевывать то, что уже известно.
Одобрения это у Эйхгорна не вызывало ни малейшего. Однако ему самому это давало огромное преимущество – ведь за его спиной стояли Виет и Непер, Декарт и Ферма, Ньютон и Лейбниц, Эйлер и Лагранж, Гаусс и Кантор. Он владел такими методами, о которых здесь и не подозревали.
Эйхгорн начал с того, что попытал счастья на математическом турнире. Он каждую луну проводился в одном из крупнейших одеонов Гнозиата – Дворце Чисел. Любой желающий мог зарегистрироваться, внести вступительный взнос и в случае выигрыша получить солидный приз.
В назначенный день Эйхгорн явился на отборочные соревнования – и был поражен, увидев масштабы этого шоу. Алатус по- прежнему закрывал небо, вокруг царила кромешная мгла, но одеон пылал, как новогодняя елка. Сотни факелов и волшебных светильников ярко освещали сцену, а вот трибуны тонули во мраке – но все равно было заметно, как много на них зрителей. Тысячи людей теснились на каменных ступенях, с нетерпением ожидая… не представления, не гладиаторских боев, а соревнований по устному счету!
Хотя не только устному. На сцене стояли шесть грифельных досок, между ними – ширмы, чтобы не возникало соблазна подглядеть. Распорядитель зачитывал обычный арифметический пример, и все бросались его решать. Решивший тут же произносил ответ вслух, и если тот был верным, ему присуждалось очко.
На трибунах царила полная тишина. Никто не пытался подсказывать – за малейший звук здесь выводят из зала и вроде бы даже как-то наказывают. Отвлекать размышляющего в Озирии считается крайне невежливым.
Поначалу примеры шли легчайшие, и участники выкрикивали ответы мгновенно, чуть ли не хором. Каким образом распорядитель определял среди них первого, сложно сказать, но каким-то образом все же определял.
Постепенно примеры все усложнялись. От двухзначных чисел перешли к трехзначным, потом и к четырехзначным. Вслед за своими соперниками Эйхгорн был вынужден перейти к вычислениям на доске. Он все же не был человеком-счетчиком, и настолько большие числа перемножать в уме не мог.
Арифмомания – это, увы, обсессия, а не сверхспособность.
Но в столбик тоже получалось неплохо. Эйхгорн с самого начала выбился в лидеры, а спустя сотню примеров оставил позади большинство соперников. Ноздря в ноздрю с ним двигался только один – некто Тартак. В девяти случаях из десяти первым ответ давал кто-то из них двоих. Причем если Тартак явно считался фаворитом, то от Эйхгорна, темной лошадки, никто подобного не ожидал.
– Семьсот двенадцать тысяч сто шесть умножить на десять тысяч триста тридцать шесть! – провозгласил распорядитель.
– Семь миллиардов триста шестьдесят миллионов триста двадцать семь тысяч шестьсот шестнадцать! – дал ответ Эйхгорн, опередив Тартака на полсекунды.
– Семьдесят! – объявил распорядитель, пристукнув котурнами. – Семьдесят правильных решений у мэтра Эйхгорна против шестидесяти девяти у мэтра Тартака! Мэтр Эйхгорн побеждает и проходит в следующий тур!
Математики оставили свои доски и вышли на сцену – благодарить зрителей за поддержку. Те оглушительно стучали каблуками, в свою очередь благодаря участников.
Тартак же подошел к Эйхгорну, отвесив легкий полупоклон. То был невысокого роста лысоватый старичок с глубоко посаженными глазами. На Эйхгорна он смотрел с искренним любопытством.
– Мое почтение, мэтр, – сказал Тартак. – Должен признать, вы хороши. Во всей Озирии наравне со мной считают лишь трое… быть может, четверо. О вас я ранее не слышал. Вы иноземец? Где вы научились перемножать с такой скоростью?
– Из одного очень далекого королевства, – уклончиво ответил Эйхгорн. – И в этом нет ничего особенного – просто обычные
