Жил он в кирпичном доме с большим садом, вдали от суеты центральных городских кварталов. Я надеялся, что здесь Константина искать не станут. Оставалось лишь убедить великокняжеского сына пересидеть неспокойные дни в убежище и не высовываться.
Наша компания представляла собой довольно странное зрелище. Перепачканные в грязи, промокшие, одетые не по погоде, с ящиком в руках, из которого время от времени доносились угрожающие звуки, мы выглядели как бродячие цирковые артисты. Феликс не смог сдержать ироничной улыбки, но я его за это не осудил – картинка была живописная. Мы быстро прошли в дом. Чем меньше людей знало о нашем появлении, тем лучше.
Пока любезная Агриппина Тихоновна – жена Феликса – суетилась по дому, устраивая незваных гостей и грея самовар, я коротко переговорил с Шиллером, обрисовав сложившуюся ситуацию. В подробности я не вдавался, сказал лишь, что сын великого князя нуждается во временном убежище, как и мои близняшки, и если будет позволено, то мы пожили бы здесь несколько дней.
Как я и думал, Шиллер тут же заверил меня во всяческом расположении со своей стороны и предоставил свой дом в полное наше распоряжение на любой срок. Старый солдат, старая закалка. Для него, как и всегда, интересы империи стояли на первом месте, затмевая любые иные дела, даже его собственные. Как я догадывался, небольшой встряске он даже обрадовался. Я не видел Феликса пару лет, но за это время он не слишком изменился, выглядел, как и прежде, подтянутым и стройным, словно семнадцатилетний, был по-военному гладко выбрит.
Пока мы беседовали с Шиллером, я краем глазом поглядывал за своими подопечными. Близняшки быстро нашли общий язык с хозяйкой, уже успели осмотреться в доме и с позволения Агриппины Тихоновны выпустили котенка из ящика. У Шиллеров в доме кота не было, только пес во дворе, поэтому Вилли конкурентов не встретил. Важно покинув ящик, он степенно потянулся всем своим тельцем и громко замяукал, требуя пищи. Старушка всплеснула руками и кинулась к крынке с молоком, стоявшей на столе, а девушки бросились ей помогать. Тут им будет хорошо, это я видел, и они найдут чем заняться, пока я буду занят решением проблем.
С Костасом все оказалось несколько сложнее. Лишь поздоровавшись с хозяевами, он сел на стул, закинул ногу на ногу и так сидел все время, с легким пренебрежением оглядывая скудную, по его разумению, обстановку дома.
Я подошел к нему и негромко заговорил:
– Константин Платонович, думаю, вам придется пожить здесь какое-то время…
– Ни в коем случае, – отрезал он. – Они найдут меня, и тогда всем придет конец.
– Никто вас здесь не найдет, а мне нужно немного времени, хотя бы несколько дней, чтобы во всем разобраться. И вообще, с чего вы решили, что стрелки повторят попытку? Да, они попытались убить, но потерпели неудачу. Сейчас же им придется непросто. Слишком уж многие станут их искать после пальбы в кабаре и у моего дома. Им поневоле придется затаиться, залечь на дно. Им будет какое-то время не до вас.
Костас задумался, но все же покачал головой.
– Я для них важен. Нет, не спрашивайте, я все равно не смогу вам сейчас этого рассказать. Но они не оставят меня в покое, уж поверьте. Они найдут меня, чего бы это им ни стоило. И ни вы, ни мой отец, ни все его люди не в силах меня защитить!
– Убийство директора театра связано с покушением на вашу персону?
– Я невиновен! Они хотели списать это на меня. Запятнать наше имя, но не вышло! Я пришел немного раньше, разгадал их план и успел скрыться, пока меня там не увидели. Вот они и решили действовать иначе. Жестко.
– Вот поэтому вам лучше отсидеться здесь. Разве не так? Никто не знает о моей связи с этим местом. А Шиллер – надежный человек, я за него ручаюсь. Дайте мне хотя бы двое суток! Ведь я тоже поверил вам, поверил в то, что вы – не убийца. Поверьте же и вы мне!..
В глубине души я и сам не знал, верю ли в невиновность Константина, но и явных доказательств его вины пока не находил. Да, он был в театре и сбежал оттуда, но он ли убил Аскольда Ромуальдовича? Зачем? Из ревности – вряд ли. Мне показалось, что такой тип, как Костас, столь высоко себя оценивающий, не стал бы пачкать руки подобным грязным делом. Скорее, он приказал бы своим телохранителям попросту избить директора.
Костас думал очень долго, но в итоге кивнул.
– Ладно, Бреннер, у вас есть двое суток. Я знаю вашу репутацию. Вы человек слова. Слышал, вчера вам удалось найти похитителя детей. Поздравляю!
Он странно поглядывал на меня, а перед моим мысленным взором внезапно мелькнуло лицо Жорика, его распахнутое нутро – и тварь, обретшая свободу.
Костасу я об этом, разумеется, рассказывать не стал. Не время и не место для откровений подобного рода. Достаточно, что я почти уверен в своем рассудке. Почти. Пусть в глубине души я все же слегка сомневался, не причудился ли мне подселенец, не
