обычным преступником, коих я повидал не один десяток. Для меня он перестал быть человеком, и обращаться с мразью по-доброму я не собирался.
Чем дальше я размышлял, тем больше утверждался в мысли, что это именно Костас убил людей на дирижабле. Шалимову и стрелкам это было попросту ни к чему. Они бы ограничились тем, что заперли персонал по кубрикам, чтобы не мешались под рукой, но убивать… нет, это не их работа.
Сколько еще всего я не знаю о Костасе? Хороший допрос с пристрастием может развязать язык любому. И если Кречетов, по какой-то своей необходимости возжелавший его смерти, даст мне хотя бы час-другой, то я постараюсь выбить из Костаса все подробности совершенных им преступлений.
Шагая, как два каторжанина, сквозь ливень, тьму и ветер, мы упрямо продвигались вперед и спустя пару часов достигли городских предместий. Воспользовавшись очередной вспышкой молнии, я взглянул на хронометр. До полуночи оставалось еще три часа.
XXXII. Стадион «Атлет»
Больше я Костаса из рук не выпускал в прямом смысле слова. В городе я постоянно придерживал его за локоть, а дуло револьвера приставил к пояснице великокняжеского сына. Наследник понимал, что дело дрянь, и бежать не пытался. Клянусь, я бы выстрелил, дай он мне хоть малейший повод. Тем более что Кречетов приказал мне именно убить его, а не пленить.
Костас чувствовал мое настроение и шел спокойно, даже начал потихоньку насвистывать неизвестную мне мелодию. Но мелодия мне не понравилась, да и свистел он фальшиво, поэтому я велел ему заткнуться и идти молча.
Дважды за последующие полчаса нам встречались городовые, но я вовремя замечал их и успевал свернуть в одну из подворотен, где мы пережидали, пока служаки пройдут своей дорогой, и только после этого выбирались обратно на улицу.
– Бреннер, а куда, собственно, вы меня ведете? – спросил вдруг Костас.
– Скоро поймешь, – отрезал я, не собираясь вдаваться в объяснения, а когда наследник вновь попытался что-то спросить, ткнул его посильнее револьвером в спину.
Костас вынужденно умолк.
За этот день я столько раз бил его, но Костас шел ровно, не хромал и даже чуть расправил плечи. Крепкий мерзавец!
У одного из трактиров, мимо которого мы проходили, я приметил ночного извозчика. За вполне разумное вознаграждение, не задавая лишних вопросов и не обращая внимания на наш внешний вид, он согласился отвезти нас в нужное место.
Дождь неистово хлестал по крыше экипажа, но внутри было сухо и хорошо.
По дороге я включил переговорник, который до этого деактивировал, и первым делом вызвал Грэга. Тот сидел в редакции и пришел в неописуемое волнение, услышав мой голос.
– Ты знаешь, что объявлен во всеимперский розыск? – первым делом спросил он.
– Наслышан. Это потому, что я умыкнул Костаса.
– Сына князя? – растерянно уточнил Грэг. – На кой он тебе? Впрочем, не важно. Слушай главную новость. На цеппелин князя напали, перебили всех, кроме него самого и капитана. Они едва сумели спастись, вернуться и совершить посадку. Но, говорят, главной целью был сам император Карл! Он в гневе. Ходят слухи, что он хочет отстранить Платона Александровича от должности. Ты не прочтешь об этом в утренних газетах. Всё стараются держать в полной тайне, но у меня свои источники.
– Про цеппелин знаю, я был на нем.
Грэг помолчал секунд десять, потом продолжил:
– Надеюсь, ты не причастен к убийству членов команды?
– Нет, я убил тех, кто убил их…
– Так это ты спас «Возрождение»? Я сделаю из этого сенсацию! Все обвинения против тебя будут сняты уже утром! Поверь, они не посмеют арестовать национального героя.
– Еще как посмеют, – огорчил я Грэга. – И тебя заодно, если влезешь в это дело. Так что советую не писать обо мне. Лучше расскажи, как твое расследование?
Голос журналиста тут же помрачнел.
– Очень тяжело… эти снимки… я не могу на них смотреть без содрогания… И все же кое-что я нарыл! Подробности в другой
