Что же с ним делали, раз осталось столько крови? Что же сделал он, раз никто не видел, как он умирал?..
Нужно срочно выбираться к Эдрику с Айденом, пока они меня не потеряли, я сама окончательно не заблудилась и меня не записали в многочисленные ряды слуг Колгрима.
В глубине коридора с тихим щелчком приоткрылась дверь, заставив снова вздрогнуть и прильнуть к стене.
– Кто здесь? – раздался тихий, вкрадчивый шепот в полумраке.
– Это… прислуга, – неуверенно «представилась» я, непроизвольно придав голосу вопросительную интонацию, словно интересуясь, удовлетворит ли спрашивающего такой ответ. От любопытства сделала шаг вперед.
– Велена, это ты?.. – Женский силуэт стоял, прислонившись к косяку и приглядываясь ко мне. – Нужна помощь, Мелдорн попал хозяину под горячую руку и…
Мелдорн. Так зовут папу.
А еще так звали доброго булочника в Элвии, моего первого учителя магии, мальчика из параллельного класса – и, возможно, даже не одного…
– Постой. Ты ведь не Велена… Я не видела тебя раньше.
– Нет, не Велена, – созналась я. – Но я могу попытаться помочь, правда! Как вас зовут? – Ноги, отчего-то ставшие ватными, отказывались идти быстрее.
Женщина будто бы пыталась понять, для чего мне ее имя и какой вред я смогу причинить, узнав его, но все же поверила мне:
– Лерея…
«Мама!» – чуть было не выкрикнула вслух я, не веря, что такие совпадения возможны. Если я не вздрогнула на папино имя, понимая, что он далеко не единственный Мелдорн во всем мире, то в сочетании с маминым…
Не издав ни звука, я мужественно шагнула вслед за женщиной в полумрак комнаты. Мысли кружились вихрем, смешивая радость, страх, недоверие, волнение, не позволяя мне выцепить что-то одно, единственно верное…
Тяжелая дверь хлопнула за спиной, два факела озарили передо мной небольшую комнатку.
– Мы побоялись рассказывать хозяину, – пробормотала Лерея, склонившись над мужчиной, что лежал на тряпках в углу. Убрала полотенце с его лба, опустила в небольшую миску с водой, отжала и вновь водрузила на место, пока я приглядывалась к ней, не разбирая лица, боясь одновременно и ошибиться, и нет. – Если он решит, что лечить сложнее или дороже, чем купить нового, то избавится от Мела не моргнув глазом, а я… не могу этого допустить.
– Понимаю, – выдохнула я и, собравшись с крохами смелости, во мне живущей, нырнула в свет факела, тут же озарившего черты лица Лереи.
Лишь тихий вдох сорвался с губ, прежде чем я сама же зажала себе рот ладонью. А после, встретив непонимание в глазах, прошептала:
– Мама…
– Постойте, я не… Но…
Волосы ее, некогда черные, точно вороново крыло, сейчас были покрыты паутинкой седины, над лицом поколдовали годы, оставив отпечаток времени, запечатлев не самые светлые воспоминания в еще не глубоких, но уже многочисленных морщинках.
Мне было восемь, когда она видела меня в последний раз. И я была уверена, что сейчас не имею ничего общего с той пухлой девочкой в серо-голубом сарафанчике, что держала за руку брата, махала родителям с крыльца до тех пор, пока они не скрылись за поворотом.
Но мама прижала ладонь к груди и с видимым усилием выдохнула:
– Айла…
– Айла?.. – вторил голос из темноты. Тихий, усталый…
Сам по себе вспыхнул еще один факел, осветивший темный угол.
Беловолосый мужчина сидел напротив меня, закованный в кандалы. Половина его лица была разбита в кровь, на груди расползался огромный пугающий кровоподтек. Каждое движение давалось ему с трудом, причиняло боль, не позволявшую толком дышать.
Мама с папой, которых я не видела почти десять лет… Рей, ради которого мы и проделали весь этот путь. Здесь. На этаже, где комнаты с решетками, защищенными магией. Избитый заключенный, больной слуга и его супруга, что прячутся от хозяина…
При всей моей наивности, при всем желании верить, что это все правда, я лишь медленно отступила к двери. Театр подсознания, актеры-воспоминания, дописанный моей же памятью, не очень продуманный сценарий. Все это было лишь постановкой
