сложной игры, сравнимой с шахматами для тех, кто в нее играет. После долгого пути по пересеченной местности вы вдруг оказываетесь на дороге. Вы сидите на немного разной высоте, причем разница может быть едва заметной; глаза смотрят под легким углом, смотрят не для того, чтобы просто видеть. Вам кажется, что в этот момент все люди становятся чуть ближе друг другу, но особенно вы двое.
Наконец однажды днем они поцеловались, и этот поцелуй был долгим, а когда Лора услышала звуки машины матери, она закрыла Рэю уши руками, чтобы он не ушел. После соприкосновения губ отношения уже никогда не бывают прежними. В следующий раз они не целовались, а вот через раз – да. Рэй больше не спрашивал про школу. Лора знала, чего она ждет, и понимала, что это займет немало времени.
Она хотела, что бы все прошло идеально, так, как это и должно происходить. Что творилось в голове Рэя, она не имела ни малейшего понятия.
В тот день она ждала его у ручья. Он задерживался дольше обычного, и это выводило ее из себя, потому что она решила, что сегодня должно случиться что-то новое. За спиной раздался шорох веток – этот звук напомнил ей тот, который, как ей показалось, она уже слышала, когда целовалась с Рэем.
Лора быстро повернулась и увидела свою мать, высокую и тонкую.
– Подумала, что лучше я сама тебе скажу, что все кончено, солнышко, – ее мать стояла с выражением злорадного ликования на лице. – Кому нужно лизаться с худосочным насекомым, когда рядом есть настоящая женщина, которая всегда готова взять в рот?
Теперь оно обрушивалось все быстрее и быстрее, точно дальнейшее заранее стало неважным или было обречено огню.
Лора все рассказала отцу, но он ей не поверил. В глубине души она знала, что это правда, потому что Рэй больше ни разу не пришел к ручью. Но реальные доказательства появились много позже. Уже после того, как ее отец погиб в автомобильной катастрофе, а мать и Рэй прекратили прятаться. Лора знала, что они не могли убить ее отца, потому что в момент его гибели они сидели на крыльце и пили пиво, а еще потому, что это выглядело бы как готовая статья для «Национального расследователя»[70]. Впоследствии она поняла, что, возможно, отец не потерял управление, а врезался в опору моста совсем не случайно. Поверив все-таки своей дочери, решил, что так лучше всего разрубить узел.
Через какое-то время Рэй переехал к ним жить, а вскоре мать объявила, что они переезжают в Лос-Анджелес. Рэй решил, что Моника права и что он должен заняться своей карьерой. Люди вообще обычно соглашались с Моникой – это значительно облегчало им жизнь. Рэй попытался установить с Лорой приемлемые отношения и снова стал спрашивать о школе, но она больше не отвечала.
В школе Лора уже давно не была первой ученицей и успела перетрахать половину ребят в своем классе.
За два дня до того, как приехали за мебелью, Лора на сэкономленные и украденные у воздыхателей деньги купила билет на поезд. Так она оказалась на ступенях дома сестры отца в Сиэтле, которая всей душой ненавидела Монику. Рэй приехал за ней, но тетя Эшли выгнала его со двора, и он уехал. Больше он таких попыток не предпринимал, а матери было совершенно все равно. Лору оставили в покое.
Дальше – десять лет абы какой жизни. Она меняла работу, переезжала с места на место, попробовала жить в разных частях страны и поняла, что все они одинаковы. Через пару лет она перестала прикидываться дурочкой, и ей стали предлагать места получше, хотя разница оказалась не такой уж значительной. На плохой работе разносишь посетителям дерьмо во время ланча, а на хорошей – учишься есть дерьмо целый день. Она стала покупать красивую одежду и выходить по вечерам. У нее выработалось своеобразное чувство юмора, за которым она научилась прятать свои проблемы. Лора научилась ублажать мужчин, она влюблялась, ее насиловали и избивали.
Были периоды взлетов и падений, но в основном жизнь проносилась в тумане, как будто Лора наблюдала ее из окон поезда, который слишком быстро идет не в том направлении. У нее появилась привычка начинать пить чуть ли не с утра, при этом она не замечала, что не получает от выпивки ничего, кроме желания повторить. Иногда, напиваясь до предела, она рвала на себе одежду, потому что знала, зачем начальство заставляло так одеваться. Этого не прочтешь в описании должности и не услышишь на собрании, но суть в следующем: клиентам нравится иметь дело с хорошо одетыми сотрудницами, которые выглядят так, что их хочется трахнуть. Или она могла вдруг начать одеваться очень стильно и улыбаться почти бесстрашно, пытаясь таким образом обрести утраченную гордость и сделать так, чтобы та не была лишь оборотной стороной иссушающей ненависти. Но очень скоро она перестала отделять одну от другой.
