Через каждые пятьдесят шагов в крепостной стене были выщербленные ступени, которые вели на небольшие башни – зубчатые каменные навесы на четырех опорах. В одной из них, свесив ноги со стены, сидел принц. Он не мог не слышать, как Генри поднимался по ступеням, но даже не обернулся, когда тот уселся рядом с ним.
– В присутствии членов королевской семьи надо спрашивать разрешения сесть, – холодно сказал принц. – Не думай, что тебе все теперь позволено.
– Как ты? – неловко спросил Генри.
– Спасибо, отлично. Как будто сначала упал с лошади, а потом она наступила на меня всеми копытами. Оставь меня в покое, я занят.
– Чем? – спросил Генри, и принц, нахохлившись, как сова, отвернулся.
Но Генри не ушел, и принц косился на него все чаще, будто не мог поверить, что он все еще здесь. А потом вдруг сказал что-то странное:
– Мне десять лет все время снился один и тот же сон. Как Роберт падает, а я не успеваю добежать. Сегодня я спал в башне мастеров, в той комнате с Барсом на потолке, где мы вчера расстались, – не мог встать. И мне приснился другой сон. Как будто нарисованный Барс превратился в человека и сказал мне что-то непонятное: «Ключ у них. Не дайте им выйти за предел». Ты же у нас избранный, может, пояснишь?
Вопрос прозвучал довольно ядовито, но Генри решил не обращать внимание.
– Освальд и Джоанна забрали ключ от всех дверей. Но ни про какой предел я не знаю. Что вообще это слово значит?
Принц вытаращил глаза:
– Ключ от всех дверей? Как в сказках? Только не говори, что ты и его нашел.
Генри кивнул, и принц застонал, ткнувшись головой в опору башни.
– Шел бы ты веселиться, – грубо сказал он.
– Мне и тут неплохо, – пожал плечами Генри.
Неделю назад Пал сказал ему, что никто не должен во время праздника быть совсем один, и он твердо это запомнил.
Они сидели молча, пока не стемнело. Вышли первые звезды, мелкие, как стеклянные осколки. Облака медленно ползли по ночному небу, бросая длинные тени на горы за озером.
– А за теми горами что? – спросил Генри, ткнув в горизонт, и принц посмотрел на него как-то странно, будто вдруг вспомнил что- то давно забытое.
– Там полно загадок и приключений, – с отсутствующим видом произнес он, словно разговаривал не с Генри, а с самим собой. – А еще где-то там прячется злобный Освальд. Мы однажды найдем его и покажем, где раки зимуют. Как тебе такой план?
Генри засмеялся. Почему-то от этих слов страх и тревога последней недели отпустили его окончательно, будто все плохое навсегда осталось позади.
– Чего ты? – подозрительно глядя на него, спросил Эдвард.
Про раков смешно, – вытирая глаза, сказал Генри. – Освальд и так знает, где они зимуют. Под корягами или в норах у речных берегов. Он же охотник. И я, кстати, тоже. Если хочешь поискать раков, они у вас тут наверняка в какой-нибудь горной реке водятся. Хочешь, завтра поищем? Заодно можно рыбы наловить или на зайцев поохотиться.
Эдвард хмыкнул.
– Так вот как ты у себя в лесу развлекался? – насмешливо спросил он.
– А у меня другой вопрос: не надоело вам тут сидеть? – проскрипели рядом с ними, и Эдвард едва не свалился вниз, в последний момент удержав равновесие.
Пал вылез из темного угла башни, уселся прямо между ними, и Эдвард издал какой-то невнятный звук. Ему, кажется, нужно было время, чтобы прийти в себя, и Генри повернулся к Палу:
– Пока не забыл: не знаешь, можно с помощью ключа от всех дверей выйти за какой-то предел?
Все ветки у скриплера на голове разом встали дыбом.
– Каждому знанию свое время, юный наследник, – подвывающим голосом проговорил Пал.
– Серьезно? – простонал Генри. – Да вы шутите, что ли! Опять? Почему вы никогда не можете нормально ответить на вопрос?
– Это кодекс вежливости волшебных существ.
– То есть вы опять все знаете, но нам не скажете?
– На площади сейчас очень весело, – ковыряя ветвистым пальцем камни стены, сказал Пал. – Из королевских запасов достали
