– Нет, ну почему сюда? – искренне удивился кто-то. – Мне вон та камера гораздо больше нравится. Такая уютная.
– О, еще новенький! Вот это неделька! – воскликнул зубастый.
А Генри ничего не сказал. Он уже понял: у него начинается бред, иначе с чего голос нового заключенного кажется ему таким знакомым?
– Поговори тут у меня! – огрызнулся Злыдень. – Куда велят, туда и сядешь.
– Конечно, господин, все будет, как скажете. Но можно мне все-таки вон в ту камеру? Уверен, оттуда лучший вид. Вам ведь не жалко? Я вижу, вы славный, добрый человек, – убежденно сказал новоприбывший.
– Брось, новенький, кого уговариваешь! – крикнул Лось. – Он же Злыдень, такой номер не пройдет.
– А вот и пройдет, – буркнул Злыдень. – Достали со своим прозвищем, а этот уродец самую мою душу углядел! Ладно, уговорил. Тащите его, куда он сказал.
Решетка соседней с Генри камеры зазвенела, туда кого-то втолкнули, со скрежетом повернулся ключ, и теперь голос зазвучал совсем близко:
– Спасибо, добрейший господин! Я сразу понял, что сердце у вас просто золотое!
Генри крепче вжался лицом в подушку. Нет, этого не может быть. Откуда тут взялся…
– Вот подхалим, – мрачно уронил Лось. – Эх, я бы его побил, если б не решетки.
– Ну что же вы, друзья! Зачем сразу – побить! Мы отлично проведем время, уверяю вас. Для начала разрешите показать вам одну штуку. Видите ложку? Глядите внимательно! А теперь она раз и… Исчезает!
– С ума сойти! – ахнули все.
– Да-да, именно. Как думаете, где она теперь? Смотрите, всего-навсего у меня в кармане.
– Фокусник, ребята! – завопил зубастый. – Теперь со скуки точно не загнемся! Добро пожаловать, брат!
– Благодарю, господа. А чего мой сосед не шевелится, он живой?
– Живой, только странный какой-то.
Тут Генри не выдержал и все-таки повернул голову. Луна смотрела прямо в окна, и в ее белесом свете он увидел: в соседней камере прямо через решетку от него на койке сидит Джетт. Генри моргнул еще несколько раз, для верности, – ничего не изменилось.
– Да уж, теперь сам вижу, что странный, – задумчиво сказал Джетт. – Мне даже показалось, что на одного моего знакомого похож, но теперь вижу: не он. Эй, закованный! Давай хоть познакомимся.
Он протянул сквозь решетку бледную руку с длинными пальцами, и Генри молча уставился на нее. Джетт ведь получил свои деньги и теперь далеко отсюда. Он просто не мог тут оказаться.
– Ладно, не хочет, как хочет. – Джетт убрал руку. – Приятно с вами поболтать, ребята, да только уже поздно, всем хорошим деткам пора спать.
И с этими словами он вытянулся на койке и закрыл глаза.
– Скажи хоть, за что посадили, ловкач.
– Я украл свиную голову, – сообщил Джетт.
– Зачем она тебе понадобилась?
– Да сам не знаю. Шел мимо лавки, а голова эта лежит одинокая, хозяин болтает с кем-то, ну, у меня руки и потянулись.
Из всех углов раздались тихие смешки, скрип коек, и вскоре тюрьма опять погрузилась в сон. Джетт тоже не шевелился. Генри уже успел убедить себя, что все это ему просто кажется, когда Джетт открыл глаза, бесшумно слез с койки и сел на пол около решетки.
– Эй, Генри, – еле слышно позвал он, – ну и вид у тебя. Иди сюда, поговорить надо, пока все дрыхнут.
Генри не двинулся. Он с удивлением обнаружил, что не может встать, даже если бы захотел, – будто все тело превратилось в мешок мокрого песка.
– Ладно, можно и так, – передумал Джетт. – В общем, слушай. С утра продолжай делать вид, будто мы не знакомы, это у тебя отлично получается. А то все эти ребята сразу поймут, что мы хотим смыться, и захотят составить нам компанию.
– Смыться? – тупо переспросил Генри. У самого Джетта вид тоже был не очень, но лицо сияло так, будто он попал в лучшее место на свете.
Ну да, сбежать. А ты думал, чего я сюда явился? Нам повезло – все, с кем я сидел в прошлый раз, на другом этаже. Там уже мест нет, и новых заключенных ведут сюда. Но если к нам зайдет какой-нибудь надзиратель с другого этажа, меня сразу узнают, и это будет хуже некуда. Я же знаменитый беглец! Как бы тоже руки не сковали, – частил он, прижавшись к прутьям так, будто хотел
