– Спасибо.
Генка взял гитару и переглянулся с Витей.
– Мы… – начали было разом Ким и Григорьев, вновь переглянулись, затем Витя сказал, – я вот решил свою гитару тебе подарить, и вдруг узнаю, что Гена свою тебе уже дал…
– Ненадолго, – уточнил я.
– Ну, дружище! – укоризненно посмотрел Витя.
Генка виновато пожал плечами, а Григорьев поднялся, взял у меня инструмент Кима и вручил хозяину.
– Так как у тебя она в единственном экземпляре, то в поход пойдешь со своей, а у Сергея будет вот эта. – И Витя протянул свою гитару мне.
– Спасибо, – я от неожиданности выставил руки перед собой, – не стоит…
– Бери, пока дают, – строго сказал Григорьев.
– Не волнуйся, Сережа, – улыбнулась Елена Михайловна, – у Витюши еще две есть.
Я взял гитару, взял пару аккордов. Гитара звучала изумительно. Кстати!
– А что за мелодию вы тут играли?
– Да так… – вдруг смутился Григорьев, – вариации на свободную тему.
– Засмущался-то! – улыбнулась Надя, затем повернулась ко мне. – Это мы песню сочиняем. Витя играет, а мы стихи пытаемся сложить.
– И как, выходит? – спросил я.
– С середины-наполовину, – поморщился Григорьев. – Трудно писать стихи на готовую мелодию.
«Ага, – подумал я. – обычно наоборот, сначала стихи, потом мелодия». И попросил:
– Наиграй-ка.
Витя взял гитару у Кима и начал играть.
Слушал, чуть прикрыв глаза. Очень красивая мелодия…
– Стой, – остановил я Григорьева, – Начни-ка сначала.
Витя удивленно поднял брови, но вопросов задавать не стал. Остальные тоже промолчали, заинтересовавшись. Дело в том, что есть у меня стихи, которые написаны давно, даже на музыку когда-то наложить пытался, но не получалось, и я оставил это дело, зато сейчас…
Вновь звучит музыка, а я отбиваю такт, про себя пропевая куплет. А что, нормально получится!
Опять попросил начать заново, и сам приготовил гитару. Витя проиграл маленькое вступление, я подхватил мелодию своей гитарой и, чтобы не захрипеть, тихо запел:
Все вокруг оживленно задвигались. У Нади в руках появилась нотная тетрадь, в которую она начала быстро записывать слова песни.
Мне играть было больно, пальцы плохо слушались, но я терпел.