артиллеристы, которым, ввиду отсутствия транспорта, снова пришлось тащить свои орудия на руках через всю станцию.
Следом подошел и ополовиненный второй легкотанковый батальон, необходимости держать который у моста больше не имелось. Последнее Кобрина приятно удивило: в кои-то веки командование не опоздало с обещанной поддержкой, и к переправе прибыл полнокровный пехотный полк со средствами усиления, в том числе несколькими батареями ПТО, и саперный батальон. Последний прислали, видимо, на всякий случай, подозревая, что мост мог быть поврежден во время атаки или несостоявшегося авианалета. Одним словом, «царице полей» и противотанкистам вдруг нехило повезло, поскольку теперь было кому заняться оборудованием линий обороны и артпозиций. А в нескольких километрах восточнее, примерно там, откуда бригада Кобрина начала контрудар, развернулся полевой госпиталь, готовясь принимать раненых и после оказания первой помощи отправлять их через Соловьевскую переправу дальше в тыл, за Днепр.
Разгрузившись, грузовики сразу же ушли обратно, забрав в медсанбат последних раненых. Танкисты же, закончив мелкий ремонт, занялись заправкой боевых машин топливом и погрузкой боеприпасов. Между прочим, то еще удовольствие, вручную заправить танк (насос в наличии имелся, но в количестве аж целой одной штуки; где остальные, Кобрин даже выяснять не стал, экономя время и нервы). А потом еще и унитары погрузить, оттирая каждый от консервирующей смазки. Поглядев на занятых делом товарищей, Сергей неожиданно подумал, что гордое прозвище «мазута» танкисты получили именно за это: не облить комбез соляркой или маслом и не перемазаться по уши в солидоле практически невозможно. Точнее, абсолютно невозможно. А уж когда начнут руки керосином отмывать, поскольку ничем иным проникающий в каждую пору тавот просто не возьмешь… ну, понятно, одним словом…
Немцы не тревожили, лишь однажды прошел в сторону переправы, поблескивая остеклением угловатой кабины, авиаразведчик. В ответ раздалось знакомое «пах-пах-пах», и летуны торопливо отвернули, обходя мост по широкой дуге и ложась на обратный курс. Успели ли наблюдатели что-то углядеть или нет, Сергей не знал да и не собирался отвлекался на подобные мелочи: своих проблем хватало. «Выше крыши», как предки говорили. Да и погода, к вящей радости комбрига, внезапно начала портиться, небо постепенно затягивали низкие тучи, судя по виду которых, через часок-другой ни о каких авианалетах люфтваффе думать не придется. Конечно, лето есть лето, и хлынувший ливень уже через полчаса вполне может смениться ярким солнцем, но все равно оставалась надежда, что сегодня обойдется без бомбежек. А там и стемнеет потихоньку…
Связавшись, пусть и не с первой попытки, с артдивизионом, Кобрин еще больше воспрянул духом – подтянувшиеся тылы подвезли им боеприпасы. Значит, у них будет серьезная поддержка! А на что способны несколько батарей шестидюймовых «МЛ-20», он видел утром. Заручившись «добром» от полковника Михайлова, отдал им приказ готовить позиции на территории станции, благо там артиллеристам будет где укрыть гаубицы. Впечатленный успешной атакой бригады (и в равной же мере раздосадованный потерями «двести третьей»), комдив не спорил, прекрасно понимая, на кого теперь в первую очередь навалятся фрицы и кому от них отбиваться.
– Командир! – Голос башнера оторвал Кобрина от размышлений. Анисимов стоял перед Сергеем и улыбался. В руке Степана аппетитно дымил помятый с одного бока котелок, накрытый здоровенным ломтем ноздреватого хлеба. Комбриг автоматически подумал, что запах от котелка наверняка просто обалденный, вот только напрочь забиваемый могучим ароматом солярки и керосина. – Вы б того, тарщ подполковник, покушали, что ли! Сколько можно метаться, с утра ж, поди, маковой росинки во рту не было? Вот, я принес.
– А экипаж? – Кобрин только сейчас ощутил, насколько проголодался – аж затошнило, и рот наполнился противной горькой слюной.
– Дык пошамали уже, – еще шире улыбнулся тот, протягивая посудину. – Кушайте, я сейчас за чаем метнусь. Или кофею хотите?
– Кофе-то откуда? – хмыкнул Кобрин, присаживаясь на пустой снарядный ящик.
– От немцев, откуда ж еще? – искренне удивился заряжающий. – Трофейный, стало быть. Мужики из второго взвода на выходе со станции грузовик ихний переехали, а в кузове провиант был. Коньяк, правда, побился, а кофею чего сделается. Поварам снесли, что подсобрали, они и заварили.
– Ладно, тащи свой кофий, – усмехнулся Сергей, намеренно исковеркав слово. – Только на всех. А если и в термос наберешь, совсем здорово будет. Каша с чем?
– С тушенкой, конечно, с чем же еще? – искренне удивился танкист. – Тылы-то нас догнали, так что шикуем. Так я это, побег, пока весь не разобрали?
Махнув рукой, Сергей в два счета уговорил почти полный котелок пшеничной каши, и на самом деле обильно сдобренной тушенкой, дочиста вытерев дно и стенки хрустящей хлебной коркой. Интересно, это только после боя любая, даже самая
