Один из агентов, Дмитрий, веселый холостяк, подмигнул мне и сказал:
– Сергей Александрович, мы идем не торопясь, а если припозднишься – ты знаешь, где нас искать!
С минуту мы стояли с Окато друг против друга, и все это время тот смотрел на меня, твердым, неподвижным, казалось бы, безразличным взглядом, но я знал, что это не так. Предстоял какой-то серьезный разговор.
– Мне сказали, что вы схватились в рукопашной схватке с дюжиной человек. Это правда? – вдруг неожиданно спросил он.
– Гм. Да.
– И в результате оказались в больнице. Это очень плохо. Неужели я вас так плохо готовил?
– Вы забываете о том, что я обучался у вас всего три с половиной месяца.
– Речь идет не об этом, а о вас самом. У вас хорошие задатки. Невосприимчивость к боли, хорошая реакция, мощный удар. Все это надо правильно использовать, а вы не сумели.
«К чему это он клонит?»
– Мне сорок шесть лет. Из них девять лет я живу в России. Вы сейчас думаете, к чему я это рассказываю?
– Да. Мне интересно, – не стал я отрицать свой интерес к неожиданной исповеди японца.
– Гордыня и безответная любовь привели меня к поединку с родственником императорского дома. Я убил его и должен был дать ответ по всей строгости закона, но тут началась война. Мне было предложено с честью умереть на поле боя, и я дал согласие. В бою под Мукденом меня тяжело ранили. Русский солдат вынес меня с поля боя, затем врач сделал все возможное, чтобы я мог жить. Когда пришла пора выписываться из госпиталя, война закончилась. Лежа на больничной койке, я многое передумал и понял, что получил шанс начать жить заново. Может быть, поэтому ко мне пришла новая любовь к девушке – медсестре, которая ухаживала за мной. Перестав жалеть о прошлом, я стал жить настоящим. Сейчас у меня две дочери.
– То есть у вас все в жизни сложилось хорошо, господин Окато?
– Не могу так сказать. Жить вдали от родины и близких мне людей – тяжкое испытание, но речь сейчас идет не обо мне, а о вас, – он помолчал немного, потом продолжил.
– Двадцать семь лет я изучал искусство рукопашного боя под руководством трех известных мастеров своего дела. Потом сам стал мастером и долгое время пытался привнести свое в технику рукопашного боя. Кое-что мне удалось сделать, кое-что нет. Все это время мне казалось, что рано заводить ученика, так как самому еще надо многое познать и сделать. Теперь я так не думаю.
– Погодите, мастер! Ведь я и так ваш ученик.
– Вы меня не поняли. Разговор идет не о самозащите, а об изучении боевого искусства, которое называется: коппо- дзюцу.
– Это другой вид борьбы?
– Запомните раз и навсегда! Коппо-дзюцу не борьба, а искусство рукопашного боя.
– Верю вам на слово, господин Окато. Но на чем основан ваш выбор?
– В вас есть внутреннее спокойствие, которое говорит о гармонии с окружающим миром. Человек, приступающий к изучению коппо-дзюцу, должен находиться в равновесии с окружающим миром и с самим собой, иначе человечество пополнится не истинным воином, а изощренным и опасным убийцей. Именно поэтому наше искусство предназначено только для избранных.
– Лично мне это ни о чем не говорит.
– Чтобы понять, надо познать самого себя, а для этого нужно время, – он помолчал, словно не зная, продолжать говорить или нет. – К моему удивлению, у вас уже есть то, что приобретается годами специальных тренировок. Взрывная энергия удара. Если к ней добавить ваше хладнокровие, стойкость, хорошую реакцию, то вы уже сейчас являетесь слепком сильного бойца.
– Вам виднее, господин Окато.
– Вы правы – мне виднее, но последнее слово все равно останется за вами.
– Гм. А что собой представляет коппо-дзюцу?
– Его иногда еще называют искусством ломания костей, так как основными целями являются кости и суставы. Несмотря на то, что основное направление школы мощные, поражающие человека удары, в этой технике есть большое количество специальных приемов, направленных на нервные узлы и болевые точки противника. Есть вопросы?
– Мне тоже придется ее изучать… гм… годами?
– Вы уже сейчас испугались трудностей?
– Нет, но я не могу обещать, что изучение коппо-дзюцу станет целью моей жизни.
Молчание японца продолжалось несколько секунд, но для меня они тянулись невероятно долго. В голове уже даже
