– Это тете Наташе в подарок. На день ангела.
– Почему не пришел, не спрашиваю, хотя мы тебя ждали, – я взял колечко, покрутил его и, припустив радости в голосе, сказал, как можно более естественно. – Наташе оно понравится. Приходи как-нибудь в обед.
– Спасибочко за приглашение. Только вы не думайте ничего плохого. Колечко я у Матрены Лузгиной купил. У них лавка в Сенном переулке. Она сказала, что оно обязательно понравится. Так я пойду?
– Погоди минутку. Расскажи хоть, как ты живешь? К отцу Елизарию в школу ходишь?
– Не хожу. Времени нет. Иногда по делам отца бегаю. Нет, вы ничего такого не подумайте! Я работаю. Большую часть дня в «Рюмке» буфетчику Сеньке помогаю.
– Вам бы уехать с отцом отсюда. Страна большая, может, и найдете себе место.
– Да я сколько раз отцу так говорил, а он мне в ответ: без денег мы ничто и звать нас никак! Правда… у меня появилась надежда… – несколько мгновений он сомневался, говорить мне или нет, но в какой-то миг желание выговориться перевесило, и он продолжил: – На днях… я уже засыпал, как в дверь постучали. Отец открыл. Пришел Червонец с каким-то мужиком. Поднявшись с кровати, я прильнул к щелочке между занавесями. Второй был рыжий мужик в золотых очках. Он принес план банка и стал рассказать отцу, как его можно ограбить, а на следующий день батя мне и сказал: «Все, Лешка! Скоро заживем, как люди!» Не знаю, как оно будет, дядя Сережа, но я третий день молю Господа, чтобы все было хорошо и мы уехали отсюда далеко-далеко!
Какое-то время мы молчали, потом я сказал:
– Ладно, Лешка. Твоему отцу ничего желать не буду, а тебе – удачи в жизни!
– Спасибо, дядя Сережа на добром слове! Ну, я побежал!
«Интересно, что мне с этой новостью делать? А! Пусть все идет, как шло!»
Несмотря на сложившиеся отношения с сестрой, меня устраивала жизнь одиночки, поэтому я не торопился переезжать на новую квартиру. Хотя переезд имел свои весьма весомые преимущества. Во-первых, удобства. Ванна из полированной меди на толстых ажурных ножках с душем и теплый ватерклозет. Вторым фактором стал неожиданно прорезавшийся кулинарный талант сестры. В первый обед сваренный ею борщ оказался выше всяких похвал. Густой, душистый, наваристый. Съев две большие тарелки вкусного варева, я сказал ей:
– Все, сестренка, не будет тебе никакого мужа. Не собираюсь ни с кем тобой делиться, сам буду есть твои кулинарные изыски.
– Я и не говорила о замужестве!
– Не говоришь, зато думаешь! Или скажешь: не так? – и я уставился с хитрой улыбкой на сестру.
– Нет – не так! – резко ответила она, залившись краской.
– Почему тогда щечки краснеют? Ой! Совсем красные стали. И ушки тоже!
– Ты… Ты просто… невозможен! – После чего она схватила со стола мою грязную тарелку и убежала с ней на кухню.
Теперь три-четыре раза в неделю я приезжал к ней обедать. Вот и сегодня приехал на разрекламированный сестрой необычайно вкусный суп с клецками. Открыл дверь, вошел, готовый к тому, что сейчас прибежит Наташа и прямо в прихожей вывалит на меня ворох свежих новостей, но вместо этого я вдруг услышал со стороны столовой тихое хлюпанье.
«Так-с. Что у нас сегодня? Суп пересолен или котлеты подгорели?»
Войдя в гостиную, увидел сидящую за столом Наташу с красными мокрыми глазами. А главное, стол был не накрыт, что означало: обеда может и не быть.
– И что это значит?
– Алексей хочет уехать. Совсем. Из города.
– Что за срочность?
– Это тайна.
– Ты мне толком можешь сказать, что произошло?!
– Не могу.
– На нет и суда нет. Тогда давай будем обедать.
– Ты бесчувственный человек! От тебя я никак не ожидала такого! Как ты можешь набивать живот, когда…
Вдруг неожиданно послышались шаги, и из кухни появился Луговицкий. Он выглядел смертельно усталым – под измученными глазами набрякли мешки, щеки покрывала двухдневная щетина. В руке он держал скрученную газету. Я нарочито медленным взглядом обвел его с ног до головы и только затем спросил:
