блестели словно кошачьи шкуры, а голоса были сладкими, как осенние урожаи.
Я родился, когда из племени Грифонов осталось лишь несколько особей – они прятались в горах и заброшенных шахтах, в долинах, укрытых стенами льда, и в пустынях, где дует обжигающий ветер. А в Окулюсе осталось всего несколько дев и ни одной лошади. Когда пришло время для Ритуала Оба, во время которого я должен был стать мужчиной и занять место отца, Олуватоби Всевидящего, Короля аримаспов, Грифонов было всего два: самка обитала на Сокрытом острове в Кипящем море, где вода всё время пузырится и исходит паром, а самец прятался в гнезде на вершине великой горы Нуру, что целиком состоит из рубинов, ослепляющих того, кто посмеет приблизиться.
Олуватоби позволил мне выбрать одну из двух опасностей, потому что Окуляр должен быть выкован из грифоньего золота, согласно древнему ритуалу, иначе он будет просто куском шлака, вставленным в человечий череп. Конечно, нам пришлось нелегко из-за жажды золота, обуявшей отцов наших отцов, но нельзя предавать традиции своего народа. Нам требовалось заполучить золото любой ценой – это наше право, ты ведь понимаешь? Окуляр превыше всего, без него мы как леопард без головы. Я не мог отказаться от Ритуала Оба, как не мог отказаться от собственных конечностей. В конце концов, у нас не осталось лошадей, и равновесие должно было наступить, когда у грифонов не останется золота. В итоге я выбрал рубиновые скалы, потому что наш народ не знает моря. Получив благословение отца, я завернулся в пятнистые шкуры диких кошек и надел отполированный до зеркального блеска нагрудник сынов Олува, изготовленный из золота первой грифоньей орды. Я покинул аримаспийский вельд и отправился на поиски Красной горы Нуру.
В те дни я носил в глазнице берилловое око, знак наследника, потому что яйца грифонов из берилла, а золото их желтков – чистейшее из возможных. Я был силён и путешествовал без забот, питаясь мясом молодых оленей у ночных костров. Красная гора находилась недалеко от границ Окулюса – её алые отблески были заметны даже из хижины моего отца: когда зимой солнце опускалось низко к горизонту, они сияли сквозь его свет, как стрелы, обагрённые кровью. Я шел на свет Нуру, но сердце моё было полно страха, потому что я не знал, как защитить свой единственный зрячий глаз от обжигающих лучей, которые испускают гранёные склоны.
Но Всемирное Око неустанно следит за любимыми детьми, и на девятый день пути я заметил другого путника, который вприпрыжку двигался сквозь пахнущие дымом кусты. Приблизившись, разглядел его и понял, что за тварь. Это был одноног[18], один из расы существ, которые живут ещё дальше к востоку, чем мой народ, и чьи тела в нижней части превращаются в единственную ногу с единственной же ступнёй – такой огромной, что легенды гласят, будто в минувшие века одноноги бороздили океаны на своих громадных изогнутых подошвах. Повстречавшийся мне путешественник выглядел именно так, но, поскольку передвигался он не по волнам, его походку была сложно назвать грациозной. Одноног весело прыгал, шаркая единственной ногой, одетый в красивую многоцветную жилетку и странную юбку, сшитую сообразно толщине ноги, которая вздымала тучи пыли и трухи.
– Приветствую тебя, одноног! – закричал я, подымая обе руки в жесте дружбы.
– Приветствую тебя, одноглаз! – крикнул он в ответ, поворачиваясь ко мне с широкой улыбкой. У него не хватало несколько зубов, а копна непослушных кучерявых волос потемнела от дорожной грязи.
– Ошибаешься, Культяпка, – ответил я с некоторым раздражением. – Одноглазы – островитяне, и к тому же пьяницы. Эти дурни-овцепасы нам даже не кузены, они позорят всё одноглазое племя[19]. Я наследник Аримаспийского Окулюса, имя моё Олуваким.
Одноног бросил на меня проницательный взгляд; его голубые глаза блестели как драгоценные камни в сундуке, полном сокровищ.
– Тогда, как я понимаю, ты направляешься к Красной горе? К гнезду Джина. Я и не думал, что старый Олува впрямь одряхлел.
– Он ещё вполне крепкий, но поколения растут под взглядом Ока, и пришло время Оба. Моя цель – красная вершина Нуру и Грифон… Не знал, что у него есть имя.
Одноног будто задумался о чём-то своём и принял решение, о котором я понятия не имел.
– Ну что ж! Тогда я предлагаю себя достопочтенному сыну Олувы в качестве спутника и проводника. Звать меня Хаим, и я сам направляюсь к гнезду, а это значит, что пойти с тобой мне будет легче лёгкого. С твоим единственным глазом и моей единственной ногой мы составляем почти целого человека! И вместе точно получим желаемое.
Он хлопнул меня по спине рукой с растопыренными пальцами и покачался вперёд-назад на своей огромной ступне. Я согласился – признаюсь, я был рад компании.
– Зачем ты ищешь Грифона? – спросил я, пока мы шли. Точнее, пока я шёл, а он прыгал.
