– Что там было? Кто эти люди? Почему мы вернулись?
– Проход закрыт, у меня нет доступа. Придется дожидаться встречи с Первым иерархом, я уже связался с ним, он скоро будет. Где ты увидела там людей? Это были те, кто добровольно отдал свои души на алтаре. Они находятся там в специальном газе и не разлагаются.
Алану снова замутило, и она постаралась дышать спокойно и размеренно, думать о чем-то другом. А перед глазами все стояли лица тех… нет, назвать их людьми теперь тоже не получалось.
Норд, довольно аккуратно взяв ее за локоть, отвел в бледно-голубое здание, где они оставили лошадей.
– Зачем мы сюда пришли? – поинтересовалась Алана, когда стали подниматься на второй этаж по узкой каменной лестнице. Норд ее вопрос проигнорировал.
Внутри оказалось сумрачно и прохладно. В узкие окна вставлено разноцветное стекло, отчего на стенах и полу плясали яркие солнечные пятна. Гостей, видимо, было мало – в доме стояла тишина. Ее нарушал сдержанный гул с улицы да болтовня хозяина с гостем в холле первого этажа.
Норду с Аланой досталась просторная, но скудно обставленная комната: невысокое каменное ложе, застеленное мягкой темно- зеленой тканью, да пара жестких табуретов в виде кубов, украшенных затейливой резьбой. Единственное окно с разноцветными стеклами было открыто настежь. И очень толстые стены.
Внутри их, наверное, с легкостью поместился бы человек.
Норд между тем занимался странными вещами: внимательно оглядел мебель, стены, затем подвел Алану к табурету и усадил, строго проговорив:
– Сиди здесь. Ничего не трогай, обувь не снимай, по комнате не ходи.
– А если захочу в туалет?
– Терпи.
Норд вышел из комнаты, и с той стороны заскрежетал ключ. Ее банально заперли. Одну. В чужом странном городе. Алана поерзала, чувствуя, как с каждой минутой квадратное сиденье становится все жестче и неудобнее. Норд не сказал, когда вернется. А если часа через три? Она снова поерзала и с ногами залезла на табурет, стараясь хоть как-то устроиться поудобнее.
Очень медленно поползло время, тягучее и ленивое. В отличие от мыслей: лихорадочных, бессвязных, сталкивающихся друг с другом, отчего голова начинала болеть. Норд опять забыл, что ей хоть иногда надо есть и пить. Алана прислушалась к тихо заурчавшему желудку. Последний раз ела перед въездом в город. А фляжка с водой осталась в седельной сумке лошади.
«Нет, ну так нельзя!» – возмутилась наконец она. Пить хотелось все сильнее, так что губы едва ли не трескались. Да и сидеть уже было просто невозможно. Алана извертелась, стараясь найти хоть какую-то удобную позу и при этом не коснуться табурета обнаженными участками тела. Но добилась того, что едва не полетела на пол. В последний момент удержалась, вцепившись пальцами в края табурета, и даже вспотела от страха. Зажмурилась, ожидая чего-то страшного. Не зря ведь Норд так настаивал на том, чтобы она ни к чему не прикасалась.
Но ничего не случилось. Да и что могло произойти в абсолютно пустой запертой комнате? Алана открыла глаза и выдохнула. Сердито подумала, что Норд мог и просто пошутить. С его-то чувством юмора, от которого, кажется, веселится только он.
Осмелев, Алана встала и подошла к окну. Выглянула наружу, полюбовалась на площадь. Потрогала плети растения, тянувшиеся по стене, и вернулась в комнату, где встала и задумалась, чем же можно заняться.
В стене за ее спиной открылось отверстие, размером как раз, чтобы можно было протащить человека. Нечто бесформенное и практически прозрачное подплыло к Алане. Она даже не успела вскрикнуть: со всех сторон мягко сдавили невидимые путы, лишая всякой возможности двигаться и кричать.
Глава 17
Алане казалось, что она лежит на чем-то невероятно мягком и воздушном. Странно, потому что последнее, что помнила, – невидимая сила, обхватившая со всех сторон и затаскивающая в стену. Она сама потеряла сознание или ей помогли? Где она? Алана открыла глаза и села, готовая, если что, визжать и отбиваться.
Но никого вокруг не было.
– Твою ж…
Несмотря на страх, Алана все же поразилась месту, где очутилась. Просторная комната без окон, с мягким светом, идущим от потолка и толстых колонн. И все. Только огромная, невероятно широкая и круглая кровать, застеленная золотистой тонкой тканью. На ней она и сидела.
Сама Алана, оказывается, тоже претерпела кое-какие изменения. Например, пропали все царапины и синяки, волосы блестящей
