язык, окровавленные узкие губы и острые желтые клыки – так изображали демонов на фресках в храмах. Когда-то злобные создания открыто ходили по этим землям, требуя, чтобы им приносили кровавые жертвы, но задолго до рождения моей прабабки – той самой лесной девы, что одарила меня треклятой рыжиной, – их изгнали далеко на север. Тогда же казнили многих колдунов, вступивших в сговор с проклятыми тварями, и чародейство с той поры пришло в упадок. Все реже демоны показывались среди людей, точно признав, что их время ушло, и нынче лишь страшные изображения в храмах напоминали о темных временах, когда и короли, и крестьяне платили дань ужасным существам. Неужто они восстали из праха и хотели вернуться, чтобы вновь повелевать людьми? Господин Огасто видел их воочию – неудивительно, что его разум помрачился…
Мысли эти вихрем пронеслись в моей голове, заставив вжаться в угол. Даже стена, где я едва не свернула шею, казалась теперь безопаснее, чем башня. Но стоило мне подумать о бегстве, как снаружи раздалось уханье сов и тоскливые крики козодоев – зловещие птицы принялись кружить над башней, словно дожидаясь момента, чтобы столкнуть меня вниз. Я почувствовала предательскую слабость в коленях и поняла, что еще раз пройти по стене не смогу.
Тем временем неизвестный господин, которому не спалось в эту лунную ночь так же, как его светлости и мне, подобрался совсем близко. Я слышала его громкое свистящее дыхание, в котором настораживала некая странность – дышал он в два раза реже, чем это свойственно обычным людям. Крики ночных птиц усилились – совы и козодои словно приветствовали того, кто должен был появиться здесь, в верхней комнате самой старой замковой башни.
Зеленоватые отблески становились все ярче, уже можно было разобрать очертания того провала, в который упал брошенный мной камень. То была широкая трещина, пересекающая комнату, но я могла без труда перепрыгнуть ее. Впрочем, рассуждать об этом было уже поздно – моим глазам предстала странная торжественная процессия, вид которой заставил меня дрожащими руками сотворить добрую дюжину отвращающих жестов.
Благодаря историям Харля я почти сразу поняла, что повстречалась с домовым духом таммельнского дворца – зеленые фонари-гнилушки стали хорошей подсказкой. Их несла четверка огромных крыс, важно выступающих на задних лапах друг за другом, точно пажи перед благородным господином. За ними следовало существо, также имеющее в своем облике нечто крысиное: вытянутое лицо его так и тянуло назвать мордой – оно было покрыто серой клочковатой шерстью; длинный нос, будто утыканный жесткими усами, чутко шевелился, ловя запахи, а крошечные быстрые глазки походили на черные бусины. Роста он был небольшого – как шестилетний ребенок, не более, и все его нескладное тельце скрывалось под множеством монеток, нанизанных на грязные шнурки и нитки. Медные скойцы, серебряные полукроны и потускневшие золотые монеты составляли подобие кольчуги, касающейся земли и позвякивающей на все лады при каждом движении. За богато одетым господином следовала многочисленная свита из черных крыс, огромных ночных мотыльков, мохноногих пауков и прочих мерзких существ, которые обычно прячутся между старыми камнями и выползают из своего укрытия только после захода солнца. С изогнутого посоха, который домовой дух держал в тощей когтистой лапке, свисала большая летучая мышь.
Разумеется, прятаться от его острого взгляда было пустой затеей – хранитель дворца повел своим длинным носом в мою сторону и издал глухой удивленный звук, который принялись повторять на все лады его переполошившиеся подданные. Уж не знаю, чем мог обернуться для меня гнев всей этой ночной братии, но решила, что лучше попытаться уладить миром это происшествие, ставшее полнейшей неожиданностью для всех присутствующих.
– Доброй ночи, сударь, – произнесла я дрожащим голосом, поднимаясь на ноги. – До чего же славная нынче луна, не правда ли?
Духу таммельнского замка тяжело давалась человеческая речь – его рот походил на пасть грызуна, и поначалу я едва могла смотреть на то, как шевелятся его безобразные губы.
– Человек! – глухо произнес он. – Почему ты здесь?
– Я заблудилась, – ответила, кланяясь. – Моя лампада погасла, и я не знала, как отсюда выбраться.
– Чужая кровь, – продолжал ночной господин. – Ты не из здешнего люда!
– Я служу его светлости, – я поторопилась объясниться. – Мы с…
Эти слова произвели на домового духа совсем не то действие, которого я ожидала. Острые зубы его оскалились, нос сморщился, и он прошипел:
– Порченый чужак! Осквернитель!
Тут же ко мне ринулись все те мерзкие существа, которые сопровождали ночного визитера, и я едва удержалась от вопля, когда по моим ногам и одежде поползло несчетное количество пауков, а в кожу впились острые крысиные коготки. Но мне тут же пришло в голову, что, выказав отвращение к кому-либо из подданных домового духа, тем самым оскорблю и его самого, а это послужило бы не самым лучшим началом нашего знакомства. Поэтому я молча вынесла все неприятные ощущения и не вскрикнула,
