История оказалась проста и понятна, несмотря на сбивчивую и смущенную манеру рассказчика. Несколько лет назад, когда Мике посещал школу при одном из городских храмов, его принялись изводить забияки. Мальчишку частенько поколачивали и не упускали случая сделать ему пакость, так что походы в храм вскоре стали для него сущим мучением, и господин Кориус-старший запретил ему дальнейшее обучение.
– Мне наняли учителя, но он был едва ли не безграмотнее тебя, – Мике жалобно завершил свое повествование. – Батюшка сказал, что не видит смысла в том, чтобы тратить на такую ерунду значительные средства!
– Но почему же он, будучи управляющим такого огромного имения, не наказал каких-то жалких мальчишек? – удивилась я от души. – Как они посмели нападать на тебя? Ты же происходишь из такой богатой семьи! Меня тоже немало изводили в Олораке, но я считала, что будь мы с дядюшкой побогаче…
– Батюшка всегда был недоволен тем, что я много времени уделяю учебе, – упавшим голосом произнес Кориус-младший. – Он считал, что это чушь, не стоящая денег и внимания. Я все время умолял его отпустить меня учиться в Лирмусс, но он и слышать об этом не хотел. И когда я жаловался на них, – он кивнул в сторону юных пьяниц, – батюшка говорил, что это не его заботы и я сам должен расхлебывать все беды, раз уж решил таскаться в храм. Только когда госпожа Вейдена решила во что бы то ни стало поженить нас, он подумал, что учеба в университете – меньшее из зол, и согласился меня отпустить… Признаться честно, я был так счастлив, что расстроился из-за кинжала вовсе не так сильно, как следовало бы…
Последние слова он произнес столь обреченно, словно считал, будто все сегодняшние неприятности постигли его в качестве кары за недостаточную скорбь по утерянному ножу. Мне тут же захотелось дать ему подзатыльник, чтобы согнать с его лица выражение покорной вины, однако вместо этого я наклонилась к куче мусора, пошарила там и нашла славный подгнивший кочан капусты.
– Что это ты собираешься делать? – Мике выглядел все так же подавленно, однако в голосе послышались нотки любопытства.
– Мы подзадержались здесь, пока ты лил слезы из-за своих прошлых обид, – ответила я, недобро прищуриваясь.
– Но зачем…
– Думаю, теперь нам следует немного пробежаться! – ухмыльнулась я и, громко свистнув, метнула заплесневелый вилок в голову одного из юных забулдыг. Кочан попал точно в цель – осклизлые ошметки разлетелись во все стороны, заставив случайных зрителей расхохотаться. Завсегдатаи ярмарок ценили такой род шуток более всего.
– И что теперь? – растерянно промолвил Мике, таращась на непривычное его глазам зрелище.
– Как что? – я схватила его за руку. – Бежим, пока они нас не поколотили!!!
Последние слова я прокричала на ходу и не расслышала, что в ответ крикнул Мике, однако, оглянувшись, убедилась, что он верно все понял и не жалеет ног. Мы ныряли то в один ряд, то в другой, перепрыгивали через тележки и прошмыгивали под брюхом у лошадей у коновязи. Позади нас слышались проклятия, угрозы и ругань, но хмель всегда отнимает у человека способности ясно мыслить и быстро двигаться, и у нас с Мике имелось неоспоримое преимущество в сравнении с нашими преследователями. После того как мы перемахнули через забор, отделяющий рыночную площадь от обширного огорода при зажиточном доме, и затаились среди буйных грядок, погоня потеряла наш след.
Мике тяжело дышал, все еще потрясенно таращась, а я, переведя дух, деловито надергала себе в подол гороховых стручков, посчитав, что негоже покидать чужой огород безо всякой добычи. Затем, осмотревшись, указала на тропинку, ведущую к небольшой калитке, рядом с которой дремала добродушная старая собака, ничуть не встревожившаяся из-за нашего вторжения. Тут мне подумалось, что рыночные сорванцы наверняка не раз наносили урон столь слабо охраняемым посевам, и я, усовестившись, оставила в покое гороховые стебли.
Калитка выходила в сторону, противоположную рыночной площади, и в тихом переулке, где мы очутились, гомон рынка был едва слышен.
– Зачем… зачем ты это сделала? – наконец-то к Мике вернулся дар речи.
– Да просто так, потому что мне захотелось, – пожала я плечами, всем видом демонстрируя, что вопрос этот показался мне на диво глупым.
– Но ведь в этом не имелось никакого смысла! – воскликнул бедный Кориус-младший, выглядевший совершенно растерянным.
– Ну как же не имелось? – я отвечала с добродушной рассеянностью, на ходу жуя сладкий горох. – Мне было приятно швырнуть гнилую капусту в негодяев, которые изводят людей ради своей потехи!
– Разве это что-то изменило? – вопросил Мике с отчаянием.
