Анненков в изумлении смотрел на высокого, заросшего до глаз бородою человека, вошедшего в его кабинет в штабе дивизии.
– Вы кто, любезный? – спросил он сурово и собрался позвать адъютанта, чтобы вывести вон незваного гостя, но тут странный визитер неожиданно поймал взгляд генерала и буквально впился в него глазами.
Анненков почувствовал, как по телу разливается какая-то слабость. «Гипноз! Ах, ты ж, Мессинг недорезанный! Ну, сейчас я тебе устрою…»
Методикам защиты от гипнотического воздействия полковника Рябинина учили серьезно и качественно. В голове сразу всплыла таблица эффективности взрыва в зависимости от массы и типа заряда, и Борис принялся словно перелистывать страницы, все ускоряя и ускоряя темп. Одновременно он вызвал в памяти картины боев и допросов, только в качестве основных действующих лиц ввел в своего непонятного посетителя…
Слабость ушла резко, точно воду из ведра выплеснули. Незваный гость тяжело вздохнул, вытер лоб рукавом дорогого пиджака…
– Зря вы так, Григорий Ефимович, – усмехнулся Анненков одними губами. – Я ведь мог вам и голову отвернуть…
– Ну, здравствуй, мил-человек, – Распутин без приглашения уселся напротив. – Вели-ка мадеры подать, очень она помогает силушку восстанавливать…
– А может, мне велеть караул позвать? – поинтересовался Борис. – Да взять под арест неизвестного, который без пропуска проник на территорию военной части?
Распутин быстро и остро глянул на собеседника, удивленно пожевал губами:
– А ведь можешь, – покачал он головой. – Силен… А скажи-ка мне, мил-человек, папашку-то почто обидел?
– Кого? – теперь удивился Анненков. – Я вашего батюшку в глаза не видел. Да и вы, кажется, тоже его как-то не очень… – сделал он неопределенный жест рукой.
– Вот умный ты, а дурак, – улыбнулся Распутин, от чего сделался похожим на веселого лешего. – Папашка у нас у всех один – царь-государь. А ты его обидел…
– Так ты в этом смысле, Гриня? – Рябинину надоело тыканье гостя, и он решил играть в эту игру вдвоем. – А чем же это я его обидел?
– А тем, что правду сказал, – спокойно глядя куда-то мимо Анненкова и чуть улыбаясь, сообщил Григорий Ефимович. – Кто ж ее, правду-матушку-то, любит? От нее ж открещиваются, отмахиваются, глаза зажмурить норовят. А ты взял – да как щенка шкодного всех в нее носом-то и ткнул. Зачем?
– Григорий Ефимович… – Анненков помолчал, а потом спросил: – Скажите, вам не доводилось бывать в подвале особняка Юсуповых? Еще не доводилось, верно? А ведь и полутора лет не пройдет, как побываете… М-да… И это будет ваша последняя экскурсия.
Распутин пристально вгляделся ему в лицо, а Борис попытался вызвать в памяти все, что помнил из книги Пикуля и фильма «Агония». Они сидели молча, минуты убегали, но тишина кабинета прерывалась лишь строевой песней, доносящейся снаружи…
Наконец Распутин вздохнул, опустил глаза и наклонил голову. Анненков нажал кнопку электрического звонка и приказал вошедшему адъютанту принести стаканы и бутылку мадеры…
– Ты кто? – спросил Григорий Ефимович, сделав длинный глоток. – Ангел или демон?
– Всего понемножку, – усмехнулся Борис Владимирович. – Смотря с чьей стороны поглядеть…
– Значит, сперва травить будут, потом бить, потом стрелять, а потом еще и утопят?..
Анненков молча кивнул.
– А с папашкой потом что будет?
– Убьют. Расстреляют в подвале в Екатеринбурге. Вместе с женой, детьми, генералом Татищевым и еще несколькими…
– Детей-то за что? – перекрестился Распутин.
– Да, в общем, от озверения, – пожал плечами Анненков. – Знаешь, если своих детишек, от голода померших, разика три закопать, в царских потом безо всякой совести пальнешь…
– И Алешеньку?..
– Цесаревича? Обязательно. Его первым, после Николая…
Григорий Ефимович зябко повел плечами:
– Страшно… А потом-то лучше стало?
Генерал задумчиво покачал головой:
