– А можно, я вам вопрос, Константин?.. – спросил полковник.
– Можно, почему нет.
– А вот ваш отец, Александр Павлович, он какой? Ну хотя бы в двух словах? Мы-то его только по визору видим. А вы, можно сказать, всю жизнь с ним провели!
Растов опешил.
Сколько раз ему приходилось отвечать на такие вопросы «про папу»… Но каждый раз как в первый!
– Послушайте, товарищ полковник, начнем с того, что я сам его вижу последние годы в основном «по визору»… А когда я в школе учился, он редко раньше часу ночи домой приходил. После чего снова же поработать умудрялся… Ну, какой он? Если несколькими словами, то – закрытый, твердый, сухой… миролюбивый… осторожный.
– Я не совсем про это. Вот напиток у него какой любимый?
– Компот из сухофруктов. Любит он его. Чтобы много чернослива и груш… Клюквенный морс уважает. Сбитень.
Портной слушал во все уши. К удивлению Растова, на лице полковника не угасало выражение интереса.
– А из алкогольных? Что Александр Павлович того… предпочитает?
– Из алкогольных… – Растов крепко задумался, действительно крепко, не для позы. Возможность выпить с отцом предоставлялась ему крайне редко. Вот если бы полковник Портной спросил, какие вина предпочитает его мать…
– Ну, полугар… Медовуху уважает… Из иностранных ценит кальвадос… Особенно если французский… Как-то папа говорил, что попробовал бурбон из Кентукки, это такая атлантическая субдиректория… Так он ему понравился… Оценил его… Пива не пьет… Говорит, почки болят от него.
– А вино?
– Я не припомню, чтобы пил… Ну, может, бывает, – промямлил Растов.
– Ой, спасибо вам. Такое спасибо! Подумать только! Кальвадос! Бурбон! Как коллегам расскажу, не поверят… И, кстати, жена моя, Марта Ивановна, отличный полугар делает! Папе вашему понравилось бы!
Растов покивал. Как не понравиться-то! Он бы и сам сейчас граммов сто пятьдесят накатил… А то и двести.
Проблем не вызвал только первый этап плана.
Крепко отоспавшиеся и плотно позавтракавшие танкисты капитана Листова красиво ворвались в карьер на своих «ПТ-50», плюхнулись в кирпично-красное озеро и, размеренно тарахтя водометами, устремились к штольням.
Как только они достигли цели и сбросили на землю десантников из числа мобильных пехотинцев, с исходных рубежей двинулись тяжелые танки Растова и ремонтники из трубопроводной роты (эти подтянулись из Синанджа только сегодня на рассвете вместе со своей спецтехникой).
Но не успели «тэ четырнадцатые» преодолеть два витка серпантина, как грянул взрыв.
Земля ушла из-под гусениц «Динго»…
Мощности фугаса не хватило, чтобы разрушить бронекорпус машины…
Его, к счастью, вообще не на многое хватило…
Но состоящий из укатанной породы участок дороги вместе с танком отошел от стенки карьера и пополз вниз.
– Полный вперед! – гаркнул Растов. Сонное и какое-то виноватое оцепенение того утра вмиг слетело с него и уступило место мучительной жажде жизни.
– Уже! – буркнул Помор, который за секунду стал мокрым, как водяная крыса.
Танк тем временем имел крен под шестьдесят градусов и подумывал перевернуться на башню.
Когда двигатель «МТД-5» рванул гусеницы на полном ходу, стотонную машину крутнуло так, что крен превратился в тангаж – бульдожья морда «Динго» задралась вверх по склону. В командирском перископе Растова мелькнули оставшиеся далеко вверху танки его роты и расползающееся вдоль склона облако пыли и дыма.
Будь у распоясавшихся деток взрывчатки на два фугаса, дела у Растова пошли бы хуже некуда. Из такого неустойчивого положения «Т-14» легко было опрокинуть взрывом прямо в озеро. А там уже можно было и утонуть от неожиданности…
Но второго взрыва не последовало.
Помор, ловко манипулируя скоростями вращения гусениц, с похвальной быстротой свел «Динго» попятной змейкой на лежащий ниже участок дороги. Уже через полминуты машина приняла горизонтальное положение, и все облегченно перевели дух.
– Вот это расколбас… Практически на ровном месте, – заметил Игневич. Он думал, прозвучит бодро, но вышло скорее
