Между тем Растов лихорадочно припоминал, что написано в уставе относительно первого контакта боевых подразделений с «расой К», и пытался соотнести букву военного закона со своей собственной командирской интуицией.
Вот, например, простейший вопрос: следует ли считать произведенные инопланетянами на текущий момент действия враждебными?
С одной стороны: ну, идут себе… ну, быстро идут… Но ведь, в общем-то, никого не трогают?
А с другой стороны: их сюда кто-нибудь приглашал? А если приглашал, то почему ему, Растову, не сказал? И главное: почему не работает радио?
Ну а вторым важнейшим вопросом, неотвязно беспокоившим майора, был такой: являются ли эти шагоходы собственно боевыми машинами? Или же перед ними некие универсальные транспортные средства, научно-исследовательские станции? Или, может, вообще аттракцион какой-нибудь, вроде муромских ходуль на ярмарке?
Конечно, интуиция нашептывала Растову, что для «ходуль на ярмарке» машины слишком уж сложно устроены. Ну и главное: зачем приперлись
Дело в том, что Растов воспринимал пространство в радиусе трех километров вокруг роты
Шагоходы спустились на дно карьера и, расплескивая красные лужи, выстроились пятиугольником.
Одна из вершин пятиугольника была обращена точно на танк Растова.
Стоящий в ней шагоход нес на корпусе хорошо различимый знак – три красных четырехугольника, имеющих форму трапеций со скошенной вершиной. Но трапеции – это если говорить геометрически точно, а совсем упрощенно – квадраты. Пусть и кривые.
Так и обозначил для себя эту инопланетную машину Растов: «Три квадрата».
«Наконец-то они остановились», – с безотчетным облегчением подумал майор.
На связь неожиданно вышел Листов.
– Есть новости.
– Ну?
– Из штолен выходят эти гаврики… партизаны.
– Девчонка с ними?
– Да, идет впереди… Хромает… Но вроде не ранена.
«Ну слава богу», – с неожиданной отцовской заботливостью подумал Растов.
Он собрался на секунду отвлечься от шагающих машин «расы К» и поглядеть на сдачу партизан, ради которой и был затеян весь сыр-бор. Но в этот момент машины чужаков начали то, ради чего пришли.
В днищах их корпусов открылись просторные проемы, и из них показались полусферы темно-зеленого материала.
В полусферах обозначились прорези наподобие портов для телескопов, какие делают в крышах обсерваторий. За ними угадывались некие конструкции, но танковая автоматика не успела их толком проанализировать – потому что из центра открывшихся в днищах проемов вниз ударили… сверкающие стальные молнии!
То были скоростные кинетические пенетраторы, вмиг пробившие толщу земли на глубину свыше километра.
При ударе пенетраторов о грунт вверх были выброшены облака пара и раскаленной пыли, которые полностью закрыли машины чужаков от наблюдения.
Уже позднее, анализируя сводную информацию от всех танков, большой ротный парсер на «К-20» смог установить, что вслед за ударом пенетраторов в образовавшиеся шурфы каждая машина сбросила несколько продолговатых предметов – предположительно геологических зондов.
– Девчонка… Она что-то кричит, – сказал Кобылин.
Растов попросил парсер усилить звуковой сигнал.
На пару секунд свист и вой, поднятые машинами инопланетян, оглушили его. Но парсер тут же отфильтровал лишнее, и майор услышал экспрессивные выкрики девушки с наложенным поверх автоматическим переводом.
– Стреляйте, друджванты! Стреляйте, чего вы ждете?! Это танки чоругов! Нечистых чоругов!.. – Следующую фразу парсер то
