– Какое дело?
– Налоги. Я в фирме директором был… дурак совсем еще был. У многих такое есть. Я еще легко отделался.
– У многих… – зло передразнил Ющук, – только не многих собирались назначать на пост замминистра внутренних дел!
Я несколько… удивился.
– Константин Леонидович… вы серьезно?
– Нет, шучу, б… Нам выделили квоты, надо их заполнять. Ты был одним из претендентов… теперь извини.
Я пожал плечами.
– Никогда не представлял себя замминистра.
– А зря. Надо представлять… если хочешь добиться.
Мне вдруг вспомнилось… этот долбаный промозглый февраль, кафе и мы с Вадосом. Вспомнился его горячечный блеск в глазах и быстрые, радостные слова: «Ты знаешь, какую мне должность пообещали?»
Это было ровно за пару минут до того, как его убил снайпер и он умер у меня на руках. Россия не Украина. Украинский сценарий не прошел, и кто был никем, тот никем и остался. И хорошо, если при этом остался еще и в живых. Зачем убили Вадоса? А просто так – ради дестабилизации обстановки. Тот же снайпер, убив Вадоса, открыл огонь по бойцам Национальной гвардии.
Мы всегда были очень разными. Вадос был легким на подъем, ему было очень легко нравиться женщинам, он был скорее человеком настроения, порыва. Я был более хозяйственным и обстоятельным, я не умел отдыхать, даже если делал в компании вид, что мне весело. Пока мы работали вместе, мы дополняли друг друга.
Теперь…
– Ладно, хрен с ним, – сказал Ющук, – проблема эта решится… рано или поздно. Пока тебе и помощника депутата хватит. О бизнесе думал?
– Думал.
– А надо не думать. Делать надо. Открывай фирмы.
– Специализация?
– Одна консалтинг. Одна стройки. И еще открой охранное агентство. Обязательно с лицухой[29] и всем прочим.
– Понял.
– Да ни хрена ты не понял, Сань, – зло сказал Ющук, – мы тебя хотели на экономическую преступность сажать. Там выручка – до миллиона в день доходит. Блин, сказал бы ты раньше про ту судимость, порешали бы чего. Я лично на тебя надеялся…
Ага, потому что если на это место идет его ставленник, то и деньги передаются через него. И понятно, что часть прилипает к рукам.
Ну и кто сказал, что в России что?то изменилось? Я вообще сомневаюсь, что что?то тут можно изменить…
– Пойдем. Можно вместе.
– Постойте, – сказал я, – вы по Татарстану – в курсе? Я был там.
Ющук скривился.
– В курсе.
– Там уже таможня стоит.
– Знаю. Очередную кормушку придумали. Не переживай, разрулим. Фуфло это все. Просто если взбаламутить как следует воду – то наверх обязательно поднимается все дерьмо. Идет борьба за доли, как всегда. Сколько федеральному центру и сколько регионам. Разрулим… на край кинем им долю в НДС и разрулим.
В этот момент я понял, что Ющук ничего не знает. И не хочет знать. И понял, почему неверующему бессмысленно рассказывать про религию, он не поймет. Ющук, несмотря на молодость, ветеран московской политики, просто не понимает, о чем идет речь. Он никогда не участвовал в молодежных движениях, не выходил на площадь с протестами, никогда ничем не горел и никому не верил. Из МГИМО, который он окончил, он сразу пошел в кабинеты и начал подниматься наверх, переходя из кабинета в кабинет. Да, он неплохой политтехнолог и знаток человеческих душ явно выше среднего. Но он не верит, потому что не способен верить в принципе. И он не способен понять, как толпа или, может, даже народ способен поверить и пойти. по?настоящему поверить, а не быть собранным на площади рок?концертом и потом подогретым организаторами. Он вообще не оставляет народу право на субъектность, думая, что народ – это глина в руках гончара: что надо, то и вылепим, хоть медведя, хоть двуглавого орла, хоть украинского сокола?тризуба, хоть кого.
А это ошибка. И на Украине мы повелись на эту ошибку, и в четвертом году, и в четырнадцатом. И в Грузии.
