Иногда Эдуан видел, как их носила знать и мастера гильдий – люди, которые на самом деле никогда не оборонялись.
Но деньги есть деньги, а Леопольд платил хорошо. Новенький сундучок Эдуана, вместивший немало серебряных карторранских талеров, имел куда большую ценность, чем пять тысяч пиастров, поэтому он решил, что ему будет не так уж и сложно терпеть принца.
– Что это за вонь? – спросил принц у Эдуана, положив руку в перчатке на рукоять рапиры.
– Рыба, – кратко ответил тот.
– И испражнения грязных далмоттийцев, – прокричал спускающийся к ним бородатый мужчина. На нем был изумрудного цвета мундир карторранского флота. Судя по высоко поднятому подбородку и трем юношам, суетящимся вокруг него, он был тем самым адмиралом, с которым должен был встретиться Леопольд.
Четыре капитана выстроились в линию перед Леопольдом и резко поклонились, четырежды повторив фразу: «Ваше императорское высочество».
Леопольд улыбался своей рапире, как мальчишка новой игрушке. Он скомандовал по-карторрански:
– Садитесь на свои корабли. Флот отправляется с приливом.
Адмирал перенес свой вес с одной ноги на другую, а капитаны переглянулись. Конечно же, никто не отправится с приливом. Даже для одного корабля отплытие в сторону Нубревены было в лучшем случае рискованным, в худшем – самоубийственным. Здесь все были осведомлены об этом, кроме единственного человека, которому в первую очередь следовало об этом знать: имперского наследника.
Казалось, что ни адмирал, ни члены его команды не собирались говорить. Мысленно Эдуан тяжело вздохнул. Само собой, они не боялись Леопольда. Императора Хенрика – возможно, однако его не было здесь.
Эдуан резко обернулся к принцу и сказал по-далмоттийски:
– Вы не можете вести флот на Нубревену.
– Да? – Леопольд моргнул. – Почему же?
– Это было бы глупо.
Леопольд вздрогнул, его щеки запылали – первый признак хоть какого-то темперамента, который заметил Эдуан у принца.
И с колоссальным усилием Эдуан все же добавил: «Ваше императорское высочество».
– Глупо, да? – Леопольд провел пальцем по губам. – Я что-то упускаю, верно?
Он обернулся к адмиралу и спросил на ломаном карторранском:
– Разве не для этого нужен флот? Не для возвращения того, что нубревенцы у нас отняли?
Щеки Леопольда подергивались, пока тот говорил, и Эдуан отказался от своих прежних мыслей.
Леопольд действительно может проявить ужасный нрав, особенно когда все адмиралтейство зависит от его прихоти.
Эдуан, резко выдохнув, заговорил. В конце концов, он не мог потерять адмиралов.
– Флот для водных сражений, ваше высочество. Пока что мы не направляемся в Нубревену с целью вести бои, поскольку к тому времени, когда ваши корабли достигнут ее берегов, донья, вероятно, будет в Ловатце.
Щека Леопольда снова дернулась, после чего он обратился к Эдуану:
– Нубревенцы похитили мою невесту, мы должны ее вернуть. Что меняет ее прибытие в Ловатц?
– Двадцатилетнее перемирие, – сказал Эдуан, потирая запястья. – Оно не позволяет иностранным судам причаливать к чужим землям, не имея на то разрешения.
– Я знаю, о чем идет речь в чертовом договоре о перемирии. – Голос принца был практически лишен интонации. – Но у них моя невеста. Это уже нарушение договора.
Эдуан кратко кивнул, хотя и не был полностью согласен.
Он не стал напоминать о пункте договора о перемирии, касающемся заложников, но были и другие вещи, о которых не стоило забывать.
– Но единственный способ достичь Ловатца – «Водные мосты» в Стэфин-Экарте, усиленно охраняемые нубревенскими солдатами.
– И что же прикажете делать? – резко спросил Леопольд.
Адмирал и капитаны разом вздрогнули, за что теперь Эдуан их вовсе не винил. По крайней мере, Хенрик понимал войну, ее стратегию и издержки.
Эдуан сознавал, что это блестящая возможность, которая может больше и не выпасть.
Направив взгляд на принца, Эдуан медленно начал:
